– Жених? – переспросила я.
– А кто же? Вот твое кольцо. – Шарль осторожно, чтобы не потревожить спящего щенка, вынул из кармана бархатную коробочку и протянул ее мне. – Напои меня кофе и поедем к родителям праздновать нашу помолвку. Папа, мама и Марьет с Симоном ждали нас вчера. Глупость такая! Я наврал им, что мы не сможем приехать, потому что в пятницу ты работала не в свою смену. Ты уж меня не выдавай, пожалуйста.
Шарль поднялся со ступеней. Я тоже встала, даже не успев раскрыть коробочку: одной рукой сделать это довольно проблематично, ведь второй я едва удерживала готовые в любую секунду выскользнуть пакеты. Я сунула коробочку сверху в один из них и очень вовремя подхватила пакеты: еще мгновение и они оказались бы на полу. Теперь нужно изловчиться и выловить ключи со дна сумочки. Но сначала следовало бы справиться с ее замком...
– Давай сюда, а то тебе неудобно открывать дверь. – Шарль прижал мои припасы к щенку. – Ты где покупала круассаны? – Их было хорошо видно через прозрачный целлофан. – В той нашей любимой булочной с пекарней? Да? Я так и подумал, когда не обнаружил тебя в «Четверть девятого».
Глава 9, которая на свежем воздухе
– Чудо!
– Ну просто очарование!
– Такая мордаха!
– Совсем маленький...
– Меховая игрушка! Прелесть!
– А лапы-то, лапы! Ты только посмотри, Поль!
– Он ведь ньюфаундленд, Катрин. Это большая собака. Как его зовут, сынок?
– У него очень длинное имя, папа, я называю его...
– Ой, дай мне подержать! Ну иди, иди, малыш, к тете!
– ...Пьеро, но Вивьен... Осторожнее, Марьет, он тяжелый. Вивьен считает, что...
– Да ты и правда тяжеленький, Пьеро! Ох ты мой сладкий! Ты моя псина!
– ...Но Вивьен считает, что Казимир – солиднее.
– Для большой страшной зверюги, но не для такого милого существа! Такого, такого, такого! – Марьет прижала щенка к себе, потерлась носом о его лоб. – Правда, Пьеро? Ты ведь никогда не будешь черной страшной зверюгой? Правда? – И выразительно посмотрела на меня.
Выходит, это все-таки она «вправила мозги» Шарлю? А не он сам додумался, что я «не из тех»? Но ведь я же чуть не стала «из тех», увидев Пьера!.. Или мне только кажется, что Марьет посмотрела многозначительно?
– Йах, йах, йах, – сдавленно заскулил щенок и заелозил, стараясь выбраться из ее объятий.
– Я не считаю... – пробормотала я.
– Осторожнее, Марьет! Ты его задушишь! Дай сюда!
– Да ничего я ему не сделаю, мама!
Но та решительно отобрала скулящего щенка у дочери.
– Тише, тише, малыш. Успокойся, все хорошо. Все хорошо, Казимир, мы все тебя любим.
Щенок все еще жалобно поскуливал, однако сидел на ее руках смирно.
– Да что вы все его тискаете! – возмутился отец Шарля. – Это ньюф, а не болонка! Привыкнет к рукам, вырастет, и что с ним делать? Сто килограммов на ручках носить?
– Ты вырастешь, – продолжала баюкать щенка его жена. – Обязательно вырастешь, Казимир! Будешь большим красивым псом... Большим-большим, красивым-красивым... Как бы мы ни хотели, чтобы ты всегда оставался меховой игрушкой...
– Ага, мамочка! Ты всегда мечтала, чтобы мы с Шарло оставались грудными младенцами!
– Много ты понимаешь, дуреха! – усмехнулся Поль. – Вот будут свои, тогда... Правда, поставь ты его на землю, Катрин! Пусть по травке побегает животное!
– Как бы в розы не полез, еще поцарапается...
– Да не переживай ты за свои розы! Ставь, ставь, вот так. Ну поцарапается, не беда – надо же начинать знакомство с миром!
Щенок сообразил не сразу, что стоит на твердой земле. Четыре толстые лапки – как неуверенные ножки шаткого мохнатого пуфика. Он помотал головой, попробовал подвигать хвостом, и из-под пуфика потекла лужа. Лапам стало мокро. Они вперевалку понесли пуфик к ногам Шарля. И вдруг! Ой, что же это такое? Оно только что было неподвижным и ка-а-ак прыгнет!
Щенок всем организмом проследил за лягушкой. Неуклюже приблизился. Лягушка пружинкой перелетела еще дальше. И еще! Еще! До чего же загадочное существо! Нет, я разгадаю загадку! Щенок, примериваясь, повертел задней частью туловища и прыгнул за ней. Ой, здорово! Я тоже умею так! – возликовал мохнатый хвостик. А это еще что? Оно живое? А как оно держится в воздухе? Ой, а вон еще одно такое! И еще! Да их много! Эй, давайте знакомиться! Не хотите? Куда же вы? Да я все равно вас поймаю!
Мы с умилением наблюдали за охотой на бабочек. Солнце играло на шелковистой черной шубке, щенок неумело тявкал перед каждым прыжком, бабочки порхали. Симон обнимал Марьет. Он всегда делает так, когда думает, что не видит никто. Шарль бы тоже мог! Чего он стесняется? Тем более сегодня. Все же наверняка знают, что мы обручились. Я незаметно повернула руку. Бриллиант вспыхнул радужными огоньками.
– Так что твоя командировка, Шарло? – спросил Поль. – Хоть теперь-то повысят?
– Уже повысили! – встряла Марьет, благовоспитанно отстраняясь от Симона. – Он у нас теперь патрон всего Марсельского филиала! Самый молодой за всю историю фирмы!
Поль приподнял брови.
– С понедельника, па. Я не хотел говорить, пока в понедельник перед всеми не объявят официально. Мало ли что еще может прийти руководству в голову?
– Ой, до чего же ты мнительный, братец! Ты ведь уже подписал в Париже все бумаги!
– Ну я...
– Мог бы и с родителями поделиться, – обиженно сказала Катрин. – Вечно у вас с Мари от нас секреты!
– Это не секреты, это сюрпризы, мамочка!
– Помолчи, – отмахнулась она от дочери. – Был в Париже, а ничего не сказал. Ты хоть догадался навестить тетушку Аглаю?
– Не было времени, мам. Побеседовал с руководством, подписал новый договор и обратно, в Гавр. Работы пропасть!
Мать поджала губы.
– Поздравляю, Шарль, – вовремя заговорил Симон и пожал ему руку. – Молодчина!
– Спасибо...
– Да, сынок, ты действительно молодец! Поздравляю! – Поль похлопал его по плечу. – Мы с мамой очень за тебя рады.
– Очень, Шарло. Умница! – Катрин приподнялась на цыпочки, поцеловала сына и добавила, стирая след помады с его щеки: – Но все-таки жаль, что ты не успел заглянуть к тетушке Аглае.
– Зато наш Шарло успел заглянуть к дедушке Картье! – И Марьет проворно задрала мою руку высоко вверх, как если бы я только что стала чемпионом на ринге. – Видали, какой бриллиантище?
– Неужели наша Вивьен решила переквалифицироваться в стекольщики? – с деланным изумлением спросил Симон. – А не тяжело? Руку не тянет?
– Бестолочь! Мой брат сделал ей предложение!
