этого нам не хватало, — тихо говорил Юра. — Даже если он просто зубы золотые выковыривал у жмуриков, и то неприятностей не оберешься. Вызвал я его и уволил. И двух недель мошенник не проработал.
Санитар покорно собрал вещички и испарился. Но только после его увольнения стали происходить интересные вещи: дежурившие эксперты и охрана замечали по ночам присутствие в морге кого-то постороннего. Охрана клялась, что дверь никому не открывала, эксперты и подавно не впускали никого с улицы, а между тем кто-то бродил по моргу, открывал холодильник, переставлял каталки, перекладывал оставленные в коридоре трупы.
— В общем, Маша, на выбор — то ли это полтергейст, то ли санитар уволенный. Небось пока работал, успел ключи сделать себе от всех ходов-выходов, вот и пользуется, псих несчастный, чтоб его разорвало. — Юра горестно качал головой.
— А почему вы замки не сменили? — наивно поинтересовалась я, и Юра вздохнул.
— А ты представляешь, во что бы нам это обошлось? Нет, об этом даже думать не хочется. А потом… — Юра помолчал. — В общем, я прикинул: ну, какой нам от него убыток? Трупы все на месте, зубы у них в целости и сохранности, у сотрудников ничего не пропадает… Ну так пусть себе по моргу шарится, если ему так хочется. В общем-то он безвредный.
Я сначала ужаснулась такой легкомысленной позиции: ничего себе, посторонний с признаками психической болезни несанкционированно проникает в морг, имеет доступ в закрытые помещения, типа кабинета заведующего или холодильника, где хранятся тела, а начальство машет на это рукой. Но потом представила, как Юра поднимает панику по этому поводу, обращается в милицию, признается начальнику бюро в том, что кто-то якобы лазает ночами по вверенному ему отделу. Начинается разбирательство, в ходе которого таинственного пришельца отловить не удается, зато история получает огласку, газеты вопят о бардаке в бюро судебно-медицинской экспертизы, где скандалов хватает и без этого, а в результате именно Юра получает по шапке хотя бы потому, что надо кого-то показательно распять.
Может, в Юрином молчании и были резоны.
— Маша, только я тебя очень прошу, не говори никому. — Юра умоляюще заглянул мне в глаза. — Об этом знает только ограниченный круг лиц. Я, Валера и еще пара-тройка человек. Даже Стеценко твой не знает, правда.
— То-то я смотрю, Сашка мне ничего не говорил.
— Правда, Маша, он про это не знает.
Щеглов смотрел на меня так жалобно, что сердце мое не выдержало.
— Ладно, — буркнула я. — Не скажу. Если ты вскроешь мой труп без очереди и лично.
— Твой труп вскрывать не буду ни при каких обстоятельствах, — привычно поправил меня завморгом. — Рука дрогнет.
— А ведь когда-то обещал, — вздохнула я.
— Был молод, горяч. — Юра развел руками. — А к старости становлюсь сентиментален. Но труп, который вы привезли с места обнаружения, вскрою из личного почтения к тебе. Звони, куда ты там еще собиралась, а я пока вскрытия распишу.
Он взял журнал, куда записывались задания экспертам, а я сняла телефонную трубку и проинформировала прокурора о результатах выезда. Шеф деликатно не обмолвился и словом про несданное обвинительное заключение и полностью одобрил мое решение поприсутствовать при вскрытии. Более того, разрешил после этого не приезжать на работу, велев отдохнуть.
— Обвинительное сдадите послезавтра, — благородно распорядился он.
Конечно, Владимир Иванович был добрым человеком, но плюс к этому неплохо знал психологию вообще и личностные особенности своих сотрудников в частности. После его великодушных слов мне страстно захотелось плюнуть на упадок сил, вернуться на работу и срочно накропать обвинительное заключение.
— Ну что, пошли? — оторвал меня от благочестивых мыслей Юра. Он уже облачился в клеенчатый фартук и позвонил по местной связи фотографу, пригласив его в секционную. Взяв меня под ручку, он двинулся туда же, ведя по дороге светский разговор о том, сомневаюсь ли я в причине смерти нашего клиента.
— Нет ли у тебя оснований полагать, что он был отравлен или, к примеру, угорел перед тем, как ему в грудную клетку зафигачили эту дубину? — участливо спрашивал он, и я ему вторила:
— Нет, Юрочка, я даже не думаю, что он был отравлен после того, как в него зафигачили кол. И еще я просто обязана поставить тебя в известность — я даже не думаю, что он пал жертвой криминального аборта или захлебнулся грязью в канаве.
С шутками-прибаутками мы добрались до места предстоящей работы, и я предупредила Щеглова, что в большей степени, чем ясная в принципе причина смерти, меня интересует содержимое желудка трупа.
— Ну и, естественно, все, за что можно зацепиться в плане установления личности.
— Ну да, он еще и неизвестный, — кивнул Юра. Я не сомневалась, что все антропологические характеристики будут изложены в акте вскрытия в лучшем виде.
Лаборантка с пишущей машинкой и фотограф уже ждали нас в секционной, я поискала глазами, куда бы мне пристроиться, чтобы видеть как можно меньше; Юра привычно поострил на тему о моей профнепригодности — «следователь должен уметь сам в случае необходимости вскрыть покойника» — и привел в пример Шерлока Холмса, исправно посещавшего мертвецкие.
— Ты, кстати, ведь была в Лондоне? — поинтересовался он, потряхивая окровавленными руками в резиновых перчатках. Я подтвердила, что была. — А на квартиру Шерлока Холмса не ходила?
— Нет, мы в Лондоне были полдня, почти проездом. Нас только в «Тюссо» водили. А что?
— Сходи, не пожалеешь. Впечатление — сногсшибательное. Наши люди почему-то думают, что если они видели кино про Шерлока Холмса, то, значит, имеют представление о лондонских меблирашках конца девятнадцатого века.
— А что, в кино не так?
— Абсолютно не так. В кино у него хоромы. А в действительности великий сыщик в своей гостиной еле мог ноги вытянуть.
— Да? — рассеянно переспросила я. На самом деле мне было не до жилищных условий великого сыщика, хотя в другое время я с удовольствием поболтала бы с Юркой на эту тему. Сейчас меня интересовали более современные проблемы: как установить личность трупа с колом в грудной клетке, кем бы он ни был — добропорядочным налогоплательщиком или вампиром.
Юра тоже забыл про Шерлока Холмса и размеренно диктовал лаборантке:
— …Переломы ребер со смещенными внутрь осколками; сердечная сумка повреждена вдоль межжелудочковой борозды, отделен правый желудочек сердца, раневой канал заканчивается повреждением шестого-седьмого ребер по околопозвоночной линии, со смещением отломков кзади в мышцы спины. Края разрушенных мышц сердечной сумки правого желудочка сердца неровные, с дополнительными радиальными разрывами. В сердечной сумке около трехсот… Записала?
Лаборантка стучала по клавишам пишущей машинки с сумасшедшей скоростью. Она кивнула, не поднимая головы от клавиш, и Юра продолжил:
— Значит,
