постучал, покричал. За воротами царила безмятежная тишина, даже Полкан, пёс сторожа, сегодня молчал. Андрей знал потайную калитку, открывающую выход в лес прямо с участка водителя. Поэтому оставил попытки разбудить сторожа, запер машину и пошёл вдоль забора. Калитка наверняка тоже заперта, но уж до Фёдора Ивановича он докричится.
Калитка была открыта. Это удивило Сергеева. Аккуратный и обстоятельный Фёдор Иванович её всегда запирал изнутри на врезной замок.
«Может, в лес вышел? – По узкой тропинке между ещё голыми кустами и парником Андрей направился к домику. – Но тогда тем более снаружи бы запер. Видимо, сдаёт Фёдор Иванович, становится рассеянным. Действительно на пенсию пора».
Обогнув парник, Сергеев перепрыгнул через ещё не обработанную грядку и остановился. Увиденное ему не понравилось совсем. Дверь в домике распахнута, на ветру болтается занавеска. И тишина. Андрей вдруг на себе почувствовал смысл выражения «шерсть встала дыбом». Если бы он был собакой, наверное, сейчас бы зарычал. Взлетев на крылечко, он откинул занавеску и ворвался в комнату.
В комнате, как всегда, был идеальный порядок. Самодельный столик у окна застелен чистой скатертью. Три разномастных стула аккуратно расставлены вокруг столика. Раковина с умывальником и белым вафельным полотенцем, небольшой набор тарелок и кружек на мойке. Печка-буржуйка, рядом в готовности ровные полешки. Всё на месте. Самодельная чердачная лестница на второй этаж. Под лестницей – Фёдор Иванович с неестественно вывернутой головой.
Сергеев снял ботинки и в носках, стараясь ничего не касаться, подошёл, присел на корточки. Глаза водителя открыты, на лице выражение удивления. Пульсации на сонной артерии нет. Тело ещё не остыло, а значит, то, что случилось, произошло совсем недавно.
«Полез на второй этаж, сорвался, неудачно упал, сломал шею?»
В прошлый приезд, наблюдая, как грузный водитель карабкается наверх, Сергеев пошутил: «Ты когда-нибудь себе шею сломаешь, Фёдор Иванович». «Не сломаю, я перила сделаю», – ответил тогда водитель. Не сделал.
Задерживаться дольше смысла не было, хозяину домика уже ничем не поможешь. Андрей проверил, не оставил ли на полу следов, вроде чисто. Стоявшим у двери веником подмёл крыльцо и прежним путём покинул территорию сада. На дорожке размазал отпечатки своих ботинок. Машина стояла, где он её оставил, вокруг ни души.
«Хорошо, что будний день, и хорошо, что сторож спит», – думал Андрей, разворачиваясь.
На грунтовке, торопясь, капитально пропахал днищем не до конца оттаявшую землю, после чего в работе двигателя появилось неприятное дребезжание. «Опять, наверное, защиту картера поджал. Надо будет к Сане на яму заехать».
Выехав на трассу, Сергеев свернул на первом повороте к какой-то деревне, заглушил мотор, откинулся на сиденье, закрыл глаза.
«Вроде бы всё складно, пожилой человек оступился на крутой лестнице… Несчастный случай, не первый и не последний. Вот только калитка не заперта. И на ногах короткие резиновые сапоги…»
Фёдор Иванович всегда садовые сапоги на крыльце оставлял. За чистоту боролся. И если вдруг, по какой-то причине, сапоги не снял, на полу должны были остаться следы. А следов не было. Кроме того, ни за что бы водитель наверх в сапогах не полез. На втором этаже у него спальня. При всём уважении к доктору, он и Сергеева наверх только в носках пускал. Короче, тот, кто «несчастный случай» устроил, допустил две ошибки. А в том, что в истории появился новый участник, у Сергеева сомнений не было.
«Надо быстрее в город, Анюту предупредить».
Сергеев завел двигатель. На въезде остановился у телефонной будки, набрал «02».
– Милиция? В коллективном саду «Радость», участок №27, в домике труп мужчины.
– Кто говорит?
Сергеев повесил трубку.
«Вот ты и попал в свой садовый рай, Фёдор Иванович. Только не по своей воле».
02 апреля 1979 года, 14.25. Управление КГБ по городу С.
О чрезвычайности происходящего свидетельствовали усиленный наряд милиции и необычно большое количество молодых людей с короткими стрижками, прогуливающихся перед известным в городе зданием «конторы» на Ленина, 17. В зале для совещаний срочно вызванные офицеры внимательно слушали начальника 2-го главного управления КГБ СССР генерал-лейтенанта Григоренко.
Сидевший в предпоследнем ряду лейтенант Воронов пожирал глазами живую легенду «Смерша» и, кажется, даже не дышал, боясь пропустить хоть слово. Разменявший седьмой десяток генерал был подтянут и бодр, говорил негромко, но чётко. Прилетевший вместе с Цвигуном руководитель контрразведки страны времени зря не терял. Прямо с аэродрома нагрянул в управление, затребовал личные дела сотрудников второго отдела и через полчаса собрал только что созданную оперативную группу.
– По имеющейся информации к происшедшему приложило руку ЦРУ. Ваша группа будет осуществлять наблюдение за известными нам фигурантами. Цель – выйти на резидента.
Генерал начал по одному поднимать сидевших в зале. Без каких-либо подсказок безошибочно находил взглядом нужного человека, называл звание и фамилию и формулировал задачу. Хотя видел собравшихся впервые, чёрно-белые фотографии три на четыре в личных делах не в счёт.
«Вот это школа! Высший пилотаж! – думал Воронов. – Такой действительно мог переиграть „Абвер“. Операции „Загадка“ и „Туман“ недаром вошли в учебники по радиоиграм».
Поставленная лично ему, Воронову, задача разочаровала. Ну что за миссия: наблюдать за каким-то доктором скорой помощи. Кому этот доктор вообще нужен и что он может знать?
Лейтенант Воронов уже третий год состоял в штате второго отдела Управления КГБ города С. Отслужив срочную в морской пехоте, он получил направление в высшую школу комитета госбезопасности, которую с отличием окончил. Свободно говорил на английском, на бегу с двух рук выбивал пятьдесят из пятидесяти из табельного «Стечкина». На выпускном экзамене за тридцать секунд уложил инструктора по боевому самбо. И вот уже третий год опостылевшая слежка за диссидентами. Самый серьёзный эпизод – задержание бывшего немецкого «полицая», пытавшегося остановить лейтенанта раритетной двустволкой. «Полицай» потом три неделе в госпитале отлёживался.
Но приказы не обсуждаются.
– Есть, товарищ генерал-лейтенант! Взять под наблюдение Сергеева Андрея Леонидовича, врача станции скорой медицинской помощи.
Глава 7. Пришла беда – отворяй ворота
02 апреля 1979 года, конец рабочего дня.
К фельдшеру Тагайновой Сергеев решил на машине не ехать. На «Жигулях», конечно, быстрее, но на общественном транспорте спокойнее. Район общежития «Медик» пользовался дурной славой у автолюбителей. И не только у них. В прошлом году Андрей всего на полчаса оставил машину во дворе общаги, а когда вышел – двери распахнуты, боковое стекло разбито, заднего сиденья нет. На замену стекла и сиденья ушла почти половина месячной зарплаты. Да ещё папе пришлось врать про якобы затянувшееся техобслуживание.
Андрей посмотрел на часы. Саня, сосед по гаражу, должен ещё быть в рабочей форме. Проверит машину после «вспахивания» грунтовки. Транспортное средство – важный инструмент будущего расследования и должно быть на ходу.
Александр Коновалов, попросту Саня, был мастер на все руки. Но, как водится, серьёзно увлекался спиртным. Причём пил всё, что горит, и дважды уже приходил в сознание в реанимации. О его семейном положении и наличии жилплощади Андрей ничего не знал. Саня на эту тему не распространялся. Жил он тут же, в гараже, ночевал в «горбатом» старом «запорожце», который без конца ремонтировал и усовершенствовал. Ездил он на своём «запоре» исключительно по территории гаражного кооператива, поскольку прав давно лишился. За пьянку. Часов до шести вечера Саня был «под мухой», но вполне вменяемый. С готовностью откликался на призывы о помощи. Денег за работу не брал, предпочитая натуральный обмен. После шести количество внутрь принятого переходило в качество и достучаться до мастера было невозможно.
Подъехав к гаражу, Андрей машину загонять не стал, пошёл сразу к соседу. «Запор» стоял снаружи, изнутри доносился бодрый звук ножовки по металлу, внушающий уверенность, что мастер пока на ногах. Выслушав доктора, Саня показал на яму:
– Загоняй.
Как и предполагал Сергеев, причина неприятного дребезжания
