боли. Слезы текли по его щекам, гудели натруженные ноги, ныло плечо. Он шел, нахохлившись, держа в руках чемоданчик, в котором лежали фехтовальные туфли и выцветший тренировочный костюм.
«Веки у меня уже красные, — думал Капустин, — а лицо опухло от слез. — Он вытер глаза ладонью. — Пойду пешком. Пока доберусь до дома, все пройдет».
— Что же это я? — вслух сказал Капустин. — Разве так можно? Как ребенок.
Он старался теперь думать совершенно спокойно, боль мало-помалу утихала, и мысли его опять вернулись к тому дню, когда он решил подарить Лене эту янтарную рыбку.
День рождения — тут пришлось поломать голову. Капустин не знал, что следует дарить девчонкам. Не доводилось. Вот с приятелями, с теми было проще. Вадьке Сластихину, например, он купил большую книгу про древних птиц и летающих ящеров. Но тут он ничего не мог придумать. Однажды, уже отчаявшись, Капустин зашел в ювелирный магазин и увидел под стеклом среди подвесок, запонок и бус янтарную рыбку. Она лежала в коробке на черном картоне — комочек золотистой смолы, хранящий в дымчато-прозрачной глубине солнечное тепло и аромат сосен. Наклонившись над витриной, он вспомнил новогодний вечер в школе и песню, какую пела она тогда. Нельзя сказать, чтобы Капустину нравилось, когда люди пели под рояль, скорее наоборот, но в той песне было что-то неведомое ему, рождавшее в душе непонятную печаль и что-то еще, названия чему он не мог придумать. В полутемном зале пахло хвоей, а на маленькой сцене была она в каком-то чудесном наряде. Слабый голос летел в зал, звуки рояля таяли в тишине, а кругом стоял смолистый запах хвои.
Слов нет, песня показалась ему странной. В ней шла речь про одного малютку, по всей видимости, сироту, который рвал на берегу цветы и неожиданно увидел рыбку. Он жалобно просил рыбку выйти на лужок и поиграть с ним, за что обещал отдать ей все свои игрушки.
За роялем сидела все та же Серафима Львовна. Седая прядь упала ей на глаза, на кончике мясистого носа дрожали очки. Капустин любил в тот миг и Серафиму Львовну, и ребят, притихших в зале, и елку с потушенными огнями, и свежий запах леса, какой шел от нее. Он жалел и любил малютку, которому не с кем было поиграть.
В день рождения Лены Капустин не мог ее найти в школе: с утра они всем классом уехали с учительницей за город. Вечером, собираясь на тренировку, он захватил рыбку с собой.
Лена пришла, как обычно, перед самым началом. Он смотрел на нее из глубины зала, через открытую дверь. По лестнице несли столы для пинг-понга, и он не видел из-за них лица Лены, но узнал ее по голубой аэрофлотовской сумке и ногам в тонких чулках и остроносых туфлях без каблуков.
Через четверть часа она вошла в зал, помахивая перчаткой. На ней была белая шерстяная рубашка, короткие черные брюки и белые носки-гольф. Темные волосы, стянутые на затылке, блестели. Лена улыбнулась ему и подала руку.
— Вот, — сказал он, проглотив слюну. Голос его дрогнул. — Вот, рыбка...
Он искал слова. Но тут на них налетели рапиристы.
— Лялька, — кричали они, хватая ее перчатку, — айда к нам в пульку. У нас одного не хватает. — И потом ему: — И ты, Капуста.
Она даже не поглядела на орущих мальчишек и, оставив им перчатку, прошла мимо Капустина, мимо своих девчонок, мимо, мимо — в другой конец зала, где тренировались саблисты «Буревестника».
На дорожке работал их новый тренер, тоже студент. Капустину нравилось смотреть, как, сделав бросок, парень заканчивает атаку стопорящим бегом, наклонив голову и мягко, по-кошачьи перебирая ногами. Лена глядела на студента во все глаза, и во взгляде у нее было такое, чего Капустин никогда не замечал раньше...
Наконец бой кончился. Студент снял маску и подошел к Лене, вытирая полотенцем раскрасневшееся лицо. Он легко обнял ее за плечи и что-то сказал на ухо. Оба они рассмеялись.
Капустин растерянно смотрел на них и вертел в руках коробку, пока она не сломалась. Подарок показался ему жалким и ненужным. Он сбежал вниз, в пустую холодную раздевалку. В зал ему не хотелось возвращаться, не хотелось видеть тренера и слышать его голос. Он был ему ненавистен: улыбка, пробор в светлых волосах, щегольские гетры. Он ненавидел теперь их всех, этих студентов, которые неизвестно почему стали тренироваться в их зале. Они приходили, перекидывались шуточками, бросали мешки с оружием в угол, лениво разминались, болтали с девчонками. Не нравились они Капустину. Он терялся рядом с ними, не понимал их разговоров и шуток, как если бы то были иностранцы или жители другой планеты.
Капустин долго сидел неподвижно, а когда замерз, почувствовал, что обиды больше нет. Он глубоко вздохнул и стал одеваться. Он подождет Лену внизу, у выхода, и отдаст ей подарок. Досадно, сломалась коробка. Уже одетый, он хотел по привычке заглянуть в буфет и выпить горячего чая, но пить ему сейчас не хотелось.
Капустин вышел на улицу, долго бродил в сквере, потом сел на скамью. Захлопали двери. Стайкой пробежали девчонки. Лены все не было. Прошло еще несколько минут, показавшихся ему бесконечными. Тут двери хлопнули снова, и вместе с тем студентом вышла Лена. Капустин заморгал часто и нелепо, чувствуя холод в груди и замирание, как перед прыжком. Они прошли, не замечая его. Голубая сумка висела у парня на плече.
Так было в прошлую среду. Сейчас, несмотря на усталость, Капустин продолжал рисовать в своем воображении сцены возмездия, но боль в плече вернула его к действительности. Он почувствовал себя заброшенным и слабым, самым одиноким на свете.
Не снимая пальто, Капустин прошел на кухню, выпил из-под крана воды и медленно опустился на стул. Он сидел в пальто и шапке, облокотившись на стол, покрытый клеенкой, и смотрел в окно. В доме напротив горели огни. Там шла вечерняя жизнь: в глубине комнат светились экраны телевизоров, толкались на кухнях женщины. Вот женщины... С некоторых пор он стал замечать их. То были молодые учительницы, собиравшиеся на большой перемене у окна в школьный сад, студентки из общежития, — набросив пальто на домашний халат, они забегали в магазин за кефиром и сырками, официантки в кафе, где он ел мороженое, красивая женщина из соседнего подъезда, которая жила одна и про которую соседи говорили, что... Мир оказался населенным женщинами, и Капустин научился видеть влажную белизну их зубов за яркими губами, округлость щек, разрез глаз... Вчера на бульваре он увидел, как девушка, поставив ногу на металлическое ограждение,
