Вовка.
— А что, солить эти деньги, что ли?
— Так-то но, дровокол…*
*Шутка из старого КВНа,
тех времён, когда он был ещё смешным;
привожу примерно по памяти
(из «Сказки про Красную Шапку а ля Бумер»,
команды «Раисы» (что характерно,
все участники — девушки)):
'Шапка — волку:
– Бабушку съешь,
а дровокол тя потом топором!
Выходит дровосек:
– Так-то я не дровокол, а дровосек.
– Ну, ты дрова колешь или сечёшь?
— Колю.
— Ну, вот и дровокол!
— Так-то — но, дровокол…'
Смотрелось смешно,
а последняя фраза
прочно вошла в наш лексикон
в качестве утвердительной идиомы.
И мы предприняли. Переговорили со строителями и временно перебросили бригаду с достройки второго блока свинарника на дом. Закупили стройматериалы — все эти доски, керамзиты, гвозди и прочее. Своих я предупредила, чтоб не случился «сюрприз» в худших его проявлениях — когда, например, я закажу половые доски, и они тоже закажут, да ещё и вторую бригаду с предоплатой наймут. Не уважаю я склонность к сюрпризам. Ну их в пень, в са́мом деле.
Когда вместо полутора работников (а женщину за полноценного строителя я посчитать никак не могу) внезапно выходит шестеро, то и работа, соответственно, идёт в четыре раза быстрее. Или в шесть, с учётом того, что строителям не надо бегать кормить ребёнка, менять подгузники и варить обед. Дело продвигалось бодро и глаз радовало.
Посередине августа внезапно резко стронулись с места дела литературные и около того. Пришли авторские экземпляры раскраски про спорт (про которые я, если честно, вообще забыла), номер журнала «Смена» со статьёй про кулаков (в сопровождении дедовского письма, о котором я потом расскажу чуть подробнее), договор о публикации от «Пионерской правды» и ещё один, на который я уже и не надеялась — от «Детской литературы»! Они брали «Железное сердце»! Тиражом сто тысяч экземпляров! Впрочем, последнему удивляться не стоило, «Детская литература» меньшими тиражами никогда и не печаталась, для неё это был стартовый нижний порог. У меня сложилось подозрение, что кто-то приставил хрен к носу, отметил публикацию в «Смене», потом публикацию в «Правде» (которая состоялась купюрами по схеме «Наша юная читательница прислала нам статью и мы проверили факты, обратившись в архивы» — но с упоминанием имени первоисточника) — потом, может быть при разборе завалов фамилия знакомая мелькнула… Но проверить эту теорию я никак не могла, и забила на её обдумывание. Берут в печать — супер!
Теперь про письмо от деда. Дед Али чуть ли не извинялся, что издания не очень хотят повторять друг друга, но моя статья вызвала большой интерес в разных кругах, даже на каком-то офицерском собрании её зачитывали, и он, в конечном счёте, передал её в союз литераторов, для ознакомления. Ну, что ж, не самая плохая судьба для статьи. А литераторам полезно. Уж очень много они пурги несут от недостатка информированности и переизбытка эмоций. Пущай просвещаются. Кстати, может отсюда ноги у внимания к «Железному сердцу» редакторов «Дет.лита» растут.
Мы с Вовкой дружно порадовались, потом взяли эти договора и сходили в мою школу. Директорша к перспективе иметь в активе вместо одного писателя двух отнеслась в целом положительно, единственное — требовалось заявление от одного из родителей, иначе никак.
Вовка поехал решать вопрос с матерью и вернулся смурной. Я молчала-молчала, потом не выдержала, как тот лопнувший шарик:
— Вов, ну ты мне-то скажи: чё-кого?
— Перевожусь.
Я подождала продолжения — не дождалась.
— Ну, чё клещами-то всё?..
— Чё — «ну»? Пыталась давить авторитетом, плакала, что с таким трудом договорилась в интернат нас устроить… Пока я не пригрозил, что не просто к отцу уйду, а ещё и на неё заявление напишу в собес* и в опеку. Про аморальное поведение.
*То, что потом будет называться соцзащитой.
— И чем дело кончилось?
— А ты как думаешь? Как обычно — «Знать тебя не хочу! Ты мне больше не сын!»
Да, чего-то подобного я и опасалась. В животе похолодело.
— Да ё-моё…
— Нормально. Пока психовала, потребовал, чтоб она в письменном виде мне всё это оформила.
— И она написала?
— Ещё как. Что согласна на моё проживание с отцом.
— А Наташа?
— В Пивоварихе в школу пойдёт. А на выходные будет к матери ездить, — Вовка посмотрел на меня подняв брови, — а я — нет. Не поеду, — в голосе Вовки отчётливо прорезалось рычание.
— А алименты?
— А она не подавала, отец так носил. Да ещё и лично ей подкидывал. Но теперь я, — Вовка отчётливо скрипнул зубами, заставив меня передёрнуться, — буду настаивать, чтобы он это прекратил. Учитывая, что бо́льшую часть времени Наташа будет у бабушки с дедушкой, мать ещё и им должна подкидывать. Так что пусть отец лучше им помогает.
— Логично.
— Ну вот… Потом позвонил бабушке, она отца отправила, он на мотоцикле приехал. Всё моё барахло прекрасно в коляску влезло.
Я подавленно помолчала. Ну, видать, судьба такая. В прошлый раз, сколько я ни старалась, отношения между ними вдрызг разладились, и в этот, видать, судьба такая же. Как говорится, не жили кудряво, нефиг и начинать…
Вовка порылся в сумке, достал слегка смятый лист с размашистой (прямо-таки огромной, на нервах) росписью матери:
— На, к документам сложи. И давай, больше про это меня не спрашивай. И так тошно.
Я немного потаращилась в окно, решила, что как бы кисло ни было — жить как-то надо, и пошла чайник ставить. Еда — она всегда успокаивает.
Потом мы разослали по редакциям заполненные договора и продолжили решать хозяйственные вопросы. Вот, к примеру, купили кур-несушек (и трёх петухов в придачу). На птицефабрике нам сказали, что это леггорны. Возможно, не соврали, поскольку остатки перьев были таки белые.
Да, как любая содержащаяся в страшной тесноте птица, эти вроде бы леггорны достались нам почти лысые и с трудом стоящие на ногах. Петухов взяли не знаю откуда, должно быть, из другого отделения, где сидят куры
