Книга Фархад и Евлалия - Ирина Горюнова

Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37

– Лала?

– Фархад?

– Это я, милая.

– Я была не права. Извини.

– Ничего, это я поторопился. Ты была не готова.

– Наверное, но я… подумала… Я хочу быть с тобой. Рядом.

– Мы обязательно будем вместе, родная. Знаешь, меня тут неожиданно вызывают в Тегеран на несколько дней. Я постараюсь вернуться побыстрее, и мы поговорим. Хорошо?

– Да. Конечно. Мы не увидимся до твоего отъезда?

– Боюсь, Лала, не смогу – мне нужно еще доделать пару дел, но долго это не продлится. Скоро вернусь. Не скучай.

– Постараюсь. Ты не сердишься?

– Нет. Я люблю тебя.

– И я тебя, кажется, тоже.

– Увидимся.

– До встречи.

Фархад положил трубку и выразительно чертыхнулся. Ну и что ему теперь делать? Спокойно. В России принято делать аборты. Надо просто уговорить Свету, дать ей отступных, и всё. Безвыходных положений не бывает. Он позвонит знакомым, и те помогут все организовать в лучшем виде. Никаких нервных срывов и нерациональных поступков. Только безупречная логика. Иначе он будет крушить мебель и все напортит. Ему нельзя впадать в неконтролируемую ярость. Это может плохо кончиться, как тогда, когда его друг Макс пытался удержать его от драки и чуть не поплатился сам. Фархад очнулся вовремя, когда его друг уже хрипел, пытаясь снять руки Фархада со своего горла. Ладно, все в прошлом. Без паники. Тяжесть в солнечном сплетении потихоньку проходила, уступая место спокойствию. Он набрал Светин номер.

– Света? Ты во сколько освободишься? Я за тобой заеду.

– Фархад, милый, сегодня я, как обычно, до семи. Знаешь, я слышала про открытие выставки модного французского художника. Давай сходим?

– Честно говоря, у меня были другие планы. Мне на пару дней нужно будет уехать в Тегеран, и я хотел с тобой поговорить.

– Ну пожалуйста! Я так редко куда-нибудь хожу! А поговорим после выставки. Не думаю, что ее посещение займет много времени.

– Хорошо. Где она проходит?

– В «Мусейоне». Это в самом центре.

– Да, знаю. Заеду в семь.

– До встречи, милый! – Света улыбнулась и повесила трубку.

Пусть знает, что и она не лыком шита. Нравятся ему умные девушки, она научится. Станет разбираться и в вине, и в его послевкусии, будет ходить на выставки и в театры, смотреть фестивальное кино, одеваться в лучших магазинах и вообще постарается соответствовать. В обеденный перерыв она сбегает в парикмахерскую и сделает укладку. На маникюр времени не хватит, но если исхитриться, можно покрасить ногти в окнах между пациентами. А там видно будет. Главное, что у нее есть план. С остальным потихоньку тоже справится. Света подкрасила губы и мечтательно вздохнула. Настоящая жизнь только начинается. Она еще приедет в родной город на белом мерседесе и заставит мачеху локти кусать от зависти. Та еще пожалеет, что сплавила ее в детдом. Еще как пожалеет!

В этот день «Мусейон» блистал храмовым величием более чем когда-либо. Внушительный ряд дорогих иномарок, припаркованных у здания галереи, обещал очередную демонстрацию от-кутюр и гламурного пафоса. Состоятельные господа будут меряться друг с другом марками часов, телефонов, печаток, а дамочки – украшениями и нарядами. Абдулло Нариманович Архимбашев потирал руки в предвкушении прибыли. Разрекламированное мероприятие обещало оказаться весьма доходным, и фигура Фрэнка Ламбье, при всей ее неординарности и талантливости, отходила на второй план.

Кстати, таинственный француз на самом деле по российскому паспорту звался Фрол Карбышев, что старался, по возможности, скрывать. Заключив брак с парижанкой Катрин Ламбье, он предпочел взять ее фамилию, ну а имя просто поменял, дабы окончательно порвать с посконным происхождением, коего так стыдился.

В его портфолио, а также во всех буклетах говорилось, что Фрэнк Ламбье в своем творчестве «сочетает глубокое погружение в архаику, интерпретацию древнего символа-знака с остросовременной пластикой. Его неповторимый стиль – постижение мифа как обновленной парадигмы бытия, создание собственной уникальной мифологии холста, работа с образами, идущими от древних фресок, русской иконы и ярких фольклорных мотивов, разработка положений евроазиатской образности и философемы кочевника как пространства миротворения, отточенность стиля, замешанного на соединении лаконизма первозданной цельности и авторских фактурных подробностей. Фрэнк Ламбье соединяет в своем творчестве новейшие достижения изобразительной техники с философским погружением в древние символы-знаки и смыслы первооснов бытия. Он, умея посредством своего искусства открыть зрителю древность цивилизации и корни культуры, остается во всеоружии современного видения мира, создает собственное пространство холста, сложное и нетривиальное». Порой Фрэнк и сам начинал во все это верить, особенно в те моменты, когда его картины уходили за круглую сумму. Говорят, что художнику, для того чтобы писать, нужно оставаться голодным. Фрэнк не верил в эту теорию и категорически не соглашался с подобным утверждением.

Художник должен быть сыт и взлелеян, как и его семья. Если кому хочется романтики подворотен, подвалов и мансард – на здоровье, но ему подобного счастья не нужно.

Господин Архимбашев шепнул ему сегодня, что на встрече будут важные господа, знакомство с которыми, возможно, окажется весьма значащим в карьере художника. Да тот и сам это чувствовал каким-то животным инстинктом хищника, учуявшего добычу. От напряжения у него даже стала затекать и побаливать шея, так что приходилось поворачиваться всем корпусом. Но это всё мелочи.

Галерея постепенно заполнялась народом. Марта металась между вновь прибывающими гостями, Ламбье и Абдулло Архимбашевым, улыбаясь и улыбаясь. Народ клубился у картин, живо обсуждая последние тенденции в живописи и понимая в них не больше чем приезжий доходяга-маляр, выстаивающий часами на рынке стройматериалов, в голландской живописи XVII века.

Лала приехала на выставку и с тоской думала о том, что все это действо будет продолжаться еще долго и нудно. Но надо как-то поддержать Марту, да и самой, честно говоря, сидеть дома после вчерашнего не хотелось. Иначе все закончилось бы самоедством и саморазрушением личности, кающейся в неблаговидных поступках. А она вспоминала вчера основы учения Заратуштры – свободный нравственный выбор человеком благих мыслей, благих слов и благих деяний. Жаль, что не выходит следовать этим заветам вовремя, так, может, хоть теперь получится. Ведь все будет хорошо. Лала осознала свою неправоту, страхи, переборола их, наступила на горло гордости, и Фархад ее понял. Надо только немного подождать. Несколько дней.

Но тут, у входа, она увидела его и обрадовалась, начала протискиваться ближе.

– Лала, милая, как я рада, что ты здесь, – тронув за плечо, перехватила ее Марта. – Давай познакомлю тебя с главным героем сегодняшнего переполоха. Фрэнк, знакомьтесь, моя подруга Евлалия. Известный журналист. Если вы ее обаяете, она о вас напишет!

Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37