все кому не лень! В том числе и наш сын… Я останавливаюсь. Прикладываю руку к груди, ощущая, как внутри меня пробуждается что-то страшное. Дикое… То что ревет там, то что заставляет распрямляться поникшие плечи и выровнять спину. Я со страшным хрипом хватаю воздух. Легкие горят, тело вибрирует, в виски долбят ударные дозы адреналина. Я осторожно, контролируя каждое свое движение, чтобы ничего не сломать, прижимаю сына к сердцу и понимаю, что убью любого… любого убью за один косой взгляд в его сторону. Вот он какой, оказывается, материнский инстинкт. Господи, а я и не знала… Чтобы как-то себя обуздать, покрываю звонкими поцелуями Мишкины щечки.
— Мама, неть! Фатит! Мама!
Конечно-конечно. Кое-как беру себя в руки и, затолкав пробудившегося Халка на место, усаживаю Мишку в кресло. По дороге домой убеждаю себя, что мы непременно со всем разберемся. И все преодолеем. Правда, чем больше времени проходит, тем слабее становится моя вера. Потому что Юра ведет себя совсем не так, как я могла бы предположить. Он просто от меня закрывается. Проходит несколько дней, а Валов так и не находит в себе сил поговорить о своих чувствах. Лишь к четвергу я припираю его к стенке, и то лишь бы узнать, что Юра выяснил в разговоре с Пятсом.
— То, что и следовала ожидать. Якобы в тот день сперму сдавали всего два человека. Второй образец, который оказался моим, по сей день не был использован.
— Это же хорошо?
— Ты серьезно? — по какой-то неведомой мне причине Юра заводится. Вскакивает с кровати и начинает метаться по комнате.
— А что, было бы лучше, если бы твоей спермой кого-нибудь оплодотворили?
Я стараюсь контролировать интонации, потому что кому-то из нас нужно сохранять выдержку. Узнав, что Мишка Юре не родной, мы, конечно, были раздавлены и думали, что ничего хуже с нами уже случиться не может. И потом только дошло, что у той ошибки могли быть и другие не менее фатальные последствия. Например, если бы сперму Юры пустили в ход.
— Что? — Валов моргает. — Нет, конечно.
— Тогда почему ты так зол?
— Потому что я не верю ему, Эля. Я, блядь, тупо ему не верю!
— Зачем бы Матиас стал нам врать?
— Затем, что это капец какой скандал! Кто, блядь, пойдет в его сраную лабораторию после такого?!
Наш разговор прерывается стуком в дверь. На пороге, не скрывая тревоги во взгляде, маячит свекровь.
— Юр, Эль, вы чего кричите? У вас что-то случилось?
Ошарашенная ответом мужа, я пожимаю плечами и выхожу прочь. Пусть сам объясняется. Всю неделю я говорила себе — ничего-ничего, Эля, ему просто тяжело. Всю неделю я пыталась проявить понимание, войти в его положение, и так далее. И ничего, как-то оно двигалось, а тут вдруг забуксовало. Может, потому что я мысленно споткнулась о его последнюю фразу.
— Эль, ты куда?
— Пойдем с Мишкой погуляем.
— Там стемнеет скоро, да и шторм заходит.
— Да мы недолго, не переживайте.
Сбегаю вниз, захожу в гостиную, где Мишка в компании деда смотрит мультики. Быстро одеваю сына в легкий непромокаемый комбинезончик, чтобы не замерз у воды, а сама обхожусь паркой. На берегу в такую погоду всегда есть что посмотреть. То ракушку какую выкинет, то рыбешку, то битого краба… Мишка, как настоящий исследователь, бегает от одной находки к другой. Откапывает лопаткой в нужных местах, тычет в морские сокровища палкой, а я просто бреду за ним и стараюсь дышать ровней.
— Папа! Смотри, что я нашел!
Забавно припрыгивая в резиновых сапогах, Мишка подхватывает морскую звезду и резко меняет направление. Я тоже медленно оборачиваюсь. Юра идет к нам по берегу, засунув руки в карманы джинсов. Нутро болезненно сводит. Никогда в своей жизни я не была настолько растеряна, как сейчас. Так зла и так чудовищно обижена тем, что он оставил меня наедине с чувствами, с которыми я не справляюсь. Мне хочется вопить, перекрикивая рев набирающего силу шторма: «Какого черта, Юра?! В чем моя вина?! В чем… Мишкина вина, Юра? Ты кого вообще любил? Его или… себя в нем, а, Юра?».
Но я молчу. И черта с два скажу еще хоть слово. Твоя очередь, Юра. Мне тоже, знаешь ли, хуево. Как будто надо мной надругались. Валов приближается, я пячусь, глядя ему в глаза.
— Ух ты! Это астерия амурская.
— Отпустим?
— Как хочешь. Думаю, у нее не очень много шансов в такой шторм.
Юра вымученно улыбается и стирает дрожащими пальцами налипший на Мишкину щечку песок. А Мишка потирается мордашкой об отцовскую руку… целует костяшки и убегает к кромке воды. Юркино лицо болезненно кривится. Обнимаю себя, скрестив на груди руки. Ветер забивается в рот, дерет горло, горчит на языке… Я не могу. Просто не могу подобрать слов, способных его поддержать. Я так устала от того, что он меня отталкивает…
— Эль, я должен выяснить правду. Должен, понимаешь? Поставь себя на мое место. Что если где-то растет мой сын?
В моих ушах ревет: «Твой сын бегает у тебя перед носом, придурок!». Но я же, блядь, адекватная женщина. Почти святая. Я молчу, позволяя Валову рвать в лоскуты мое сердце.
— Делай что хочешь. Я только об одном попрошу — не поднимай скандал. Мишка… он ни в чем не виноват. Понимаешь? Ему не надо знать, что ты… Что…
Я даже не могу сформулировать свою мысль до конца — настолько она не укладывается в голове. Замолкаю и отворачиваюсь, слыша за спиной поток отборной брани и тонущий в звуках шторма ор. Юркина боль прорастает метастазами у меня в груди. И тут не к месту звонит телефон…
— Вера?
— Привет, Эль. Как дела?
— Да ничего. Вышли с Мишкой прогуляться. А ты как?
— Я? Я захандрила что-то. Шведов решил поднять мне настроение прогулкой на яхте. В воскресенье планируем сняться с якоря. Вы как? Присоединитесь?
— Даже не знаю, — тихонько шмыгаю носом. — А кто будет?
— Наши. Вот, обзваниваю. Яхту Шведову одолжил Вершинин, — Вера понижает голос. — Так что нам точно будет где развернуться.
Речь идет о местном олигархе, который заправляет на острове. За последние годы для этого самого острова он сделал больше, чем все чиновники, вместе взятые, и местные на него не намолятся. Будь я в настроении, так непременно бы тоже прониклась перспективой такого знакомства, но тут как-то не до этого. Исключительно для поддержания разговора замечаю:
— Ничего себе. А он сам будет?
— Вроде не собирался, а что? Хочешь его познакомить с какой-нибудь своей незамужней подругой? — смеется Вера.
— Ну уж
