мою девочку. Но у жены началось кровотечение, и до больницы её не довезли. До сих пор не простил я родне смерти Зарины. По их вине моя дочь осталась сиротой. Отец с матерью уговаривали меня оставить её жить с ними в деревне, но я не согласился. Не хотел, чтоб её воспитывали в строгих мусульманских традициях, как меня. С самого рождения у Альфиюшки были няни. А она всё о маме мечтала. И когда ей было четыре, я познакомился с Роксаной. Мне прямо крышу снесло от такой красоты. Я влюбился впервые в жизни. Решил, что будет моей эта женщина, чего бы мне это не стоило. А ей, оказалось, только деньги мои нужны были. Поженились мы через два месяца. Надо отдать должное, хорошей она была мачехой для моей дочки. Та её полюбила, как родную маму. Я летал от счастья, когда наблюдал, как они играют вместе, целуются, обнимаются. И со мной Роксана была ласкова и заботлива. Я ничего не замечал… И не предполагал, что за змею пригрел… Через несколько месяцев после свадьбы я почувствовал себя плохо. Не сразу, постепенно. Стал уставать, худеть. Голова всё время болела и тошнило. Лёг на обследование. Поставили диагноз: острый лейкоз. Я месяц в онкологии пролежал, лечился. Надеялся на лучшее. Принимал гормоны. От них моё лицо преобразилось. Я стал жиреть. Не мог на себя в зеркало смотреть. Донора мне подобрать для пересадки костного мозга не смогли. Мне оставалось пить эти убийственные гормоны, чтоб не умереть быстро. Я понял, что если не хочу окончательно потерять человеческий облик, надо отказаться от этих препаратов и выписаться из больницы. Решил, сколько проживу, столько проживу. Зато дома умру, в кругу любимой жены и дочки. Написал завещание (о нём позже расскажу). Умирал я счастливым, не скрою. Рядом были те, кого я любил больше жизни. Было спокойно, что жена и дочь обеспечены, радовался, что Альфие такую хорошую мать нашёл.
Девушка замолчала. Она отхлебнула глоток воды. Собиралась продолжать рассказ, но тут её глаза встретились с глазами Ларисы. Матери, к которой медленно, но неотвратимо приходило осознание того, что она потеряла дочь. Яранский тоже посмотрел на жену. Лариса встала и подошла к окну. Слёзы катились по её щекам. Вадим подошёл к жене. Он понимал, что что-то должен сделать, но не знал что… Анжела, не обращая внимания на супругов, продолжала:
– Вы должны мне помочь…
– А мне кто поможет!? – громко, с вызовом спросила Лариса.
А потом случилось вот что. Вадим попытался обнять жену, но она резко вырвалась и накинулась на него с кулаками:
– Это ты виноват! Ты! Всё из-за тебя! Сволочь! – кричала Лариса, задыхаясь и давясь слезами. Она била Яранского в грудь, в лицо и куда попало со всей силы и исступлённо кричала и кричала: – Ненавижу тебя! Почему, почему ты мне ничего не сказал?! Это из-за тебя я потеряла дочь! Если бы ты вызвал "скорую", когда она умирала, ты бы мог спасти её! Где теперь моя девочка?!
Яранский даже не пытался уворачиваться от ударов, он крепко схватил Ларису за плечи, и вдруг почувствовал, как женщина обмякла в его руках. Лицо её пылало. Она замолкла и прошептала:
– Сердце…
Вадим понял, что у жены сердечный приступ. На этот раз он не стал полагаться на свои силы и сразу позвонил в "03". Трубку взял его коллега, фельдшер Крапивин. Яранский обрисовал ситуацию в двух словах, и уже через три минуты за окнами послышался вой сирены. Анжела всё это время стояла возле Ларисы и робко держала её за руку. А несчастная женщина всё продолжала тихо плакать, глядя в одну точку на стене.
Глава пятая
На следующее утро Яранский стоял возле дверей ординаторской кардиологического отделения 2-ой горбольницы. Накануне Ларису госпитализировали с гипертоническим кризом. Для своей коллеги медика выделили отдельную палату. Прежде чем навестить жену, Вадим решил обстоятельно поговорить с лечащим врачом:
– Сергей Геннадьевич, скажите как врач врачу, насколько у Яранской серьёзная ситуация?
– Ну Вы сами понимаете, при поступлении давление у неё было 240 на 120. Высок был риск инфаркта. Слава богу, давление нам удалось быстро стабилизировать. На утренней ЭКГ никаких ишемичеких изменений, к счастью, не обнаружено. Проводится гипотензивная терапия. Посмотрим, что дальше будет. Видно, у пациентки сильный стресс, она постоянно плачет. Ночью делали ей даже феназепам.
– Да, понимаю, – стал оправдываться Яранский, – у нас с дочерью проблемы. Понимаете? Бросила институт… – Вадим кивком указал в конец коридора, где на скамейке для посетителей сидела молодая блондинка в чёрных джинсах, та самая нерадивая дочь.
Доктора-кардиолога, видимо, не очень интересовали семейные проблемы пациентов, и он сказал:
– Если хотите повидать супругу, сто раз подумайте, не станет ли ей хуже после вашего визита. Женщине нельзя волноваться. Иначе… Сами понимаете…
– Доктор, я аккуратно, не беспокойтесь, – пообещал Яранский и приоткрыл дверь в палату.
Лариса лежала под капельницей. Левая рука с небольшим синяком под иголкой системы безвольно лежала поверх клетчатого байкового одеяла. Лицо повёрнуто к стене. Женщина не шевелилась. Яранский присел на край кровати и погладил Ларису по руке. Она повернулась. Глаза жены были красными и распухшими от слёз. Сердце у Вадима сжалось от боли.
– Милая моя… – Яранский положил голову на грудь Ларисы.
– Ты знаешь, – начала Лариса охрипшим голосом, – я всю ночь думала. О том, почему так несправедлива ко мне судьба. Я поняла и осознала, что нет больше моей девочки… Но вот что ужасно, так это то, что я не помню, как это случилось… Когда я потеряла её. Для тебя всё определённо. Есть до, и есть после. А вот я… Всё пытаюсь вспомнить тот день, когда ты купил путёвки. Тот самый, роковой день. Помню смутно, что рассматривала их, представляла, как мы прилетаем в Египет, какой будет у нас номер в отеле, какой пляж, как на пирамиды едем смотреть представляла. Весь тот день я провела в мечтаниях. Даже не отложилось, была ли дочь дома или гуляла. Постепенно я стала замечать, что Анжела изменилась. И ты изменился. Ни ты, ни она не могли объяснить мне в чём дело. Отношения между нами тремя становились всё холоднее. Я стала посещать психолога. Одному Богу известно, что было у меня на душе. И главное, причин никаких для таких перемен я не видела. И с чего всё началось, не понимала. Если б ты мне сразу рассказал всё, Вадим… Мне было бы легче. А сейчас…
Лариса снова заплакала. Капельница закончилась, и Яранский сам вытащил
