к стоящему рядом высокому старшему лейтенанту, приказал: «Карчевский! Подымай свою роту ПэТээР и беги вперед! Прикроешь третий батальон!». Карчевский метнулся к выходу. И вскоре его рота, пригибаясь и волоча за собой длинные противотанковые ружья, устремилась туда, где третий батальон яростно пытался отбиться от фашистских танков.
Все, кто был в землянке, захватив оружие, выскочили в траншею. Начальник штаба тоже взял автомат и попросил сидящую рядом медсестру: «Галя, помоги мне подняться!». Та попыталась было протестовать: «Товарищ майор, с такой температурой вам надо лежать...».
Обычно очень вежливый, тактичный и сдержанный, начштаба вдруг резко и грубо прохрипел:
- Болеть успеем на том свете! А сейчас надо бить эту сволочь!
С трудом передвигая ноги, он тоже вышел в траншею.
Оля Кудрявцева, взяв гранаты, встала рядом с мужчинами. На ее миловидном нежном лице читалась крайняя решимость - подорвать себя гранатой в смертельную минуту.
Мы увидели, как танки, ведя беглый огонь, неумолимо приближались к переднему краю нашей обороны. Солдаты, поднимаясь из окопов, бросали гранаты. Но результат был нулевым.
Прямо на наших глазах немецкие танки, зайдя с правого фланга, следуя один за другим, принялись утюжить окопы третьего батальона. Это было ужасное зрелище!
Не в силах смотреть, как гибнут в своих мелких окопчиках солдаты, не имея возможности ни отбиться, ни спасти свою жизнь, майор Кроха невольно прикрыл рукой глаза.
А танки, расправившись с передовым батальоном, развернулись в сторону штаба. Все, мы были обречены!
Но тут «панцеры» напоролись на дружный огонь противотанковых ружей Карчевского, а также оправившихся от неожиданности наших артиллеристов.
Конечно же, «напоролись» - это слишком громко сказано. Ведь расчеты ПТР, выброшенные вперед навстречу бронированной лавине, не защищены окопами и потому просто обречены на верную гибель.
Ведь противотанковое ружье - это оружие ближнего боя, и прицельно стрелять по уязвимым местам танка возможно только с очень малого расстояния! Немец из башни отлично видит стрелка и расстреливает его уже с дальней дистанции.
Тем не менее, факт остается фактом. Ребята Карчевского каким-то чудом сумели отразить первую, самую страшную, атаку танков. Но многие, конечно же, навечно остались лежась в этой липкой холодной грязи...
- Илюшкин, - повернувшись ко мне, приказал командир полка, -подымай роту, прикрой огнем Карчевского! Любой ценой не подпускайте к нему автоматчиков!
Я высунулся из траншеи и одну за другой отстрелил в сторону передовой три красных ракеты.
Оглянулся назад и увидел, как выскочили наши автоматчики. «В третий взвод!», - прокричал мне Арсланов.
Я понял, что он не был уверен в новом молодом командире взвода.
Подождав, пока цепь третьего взвода поравняется со штабной траншеей, я присоединился к солдатам.
В этот момент командир взвода, тот самый молоденький лейтенант, что будил меня по тревоге, на миг приостановился, картинно выбросил вверх руку с пистолетом, и срывающимся юношеским фальцетом закричал: «За Родину! За Сталина! Вперед!».
Через минуту он словно споткнулся и упал впереди меня. Перевернув его вверх лицом, я увидел широко раскрытые глаза, вмиг остекленевшие. Тут же подбежавшая медсестра расстегнула ворот, пощупала пульс и молча кивнула - мол, готов.
...Далее все было как в тумане. Помню лишь, как бежал в цепи своей роты. Как потом лежал в черной - на фоне выпавшего ночью снежка -воронке и стрелял по наступающей за танками пехоте, и как остро пахло горелой взрывчаткой.
.Впереди меня, шагах в пятидесяти, укрывшись за небольшой кочкой, вел огонь противотанковый расчет из двух солдат. «Бах-бах-бах!» -слышался бой их ружья. А прямо на них стремительно накатывал, расстреливая из пулемета, немецкий танк.
Ребята лихорадочно стреляли и тут же быстро перезаряжали оружие. Но танк, не снижая скорости, неумолимо надвигался на расчет.
«Сейчас он раздавит их! А потом - моя очередь!» - мелькнула страшная мысль, приводящая в дикий ужас. Этот ужас так и заставлял вскочить и бежать куда-то прочь. Только бы увернуться, спастись, выскочить из когтей неотвратимо накатывающей смерти!
Но бежать абсолютно бессмысленно. Тем более, что солдаты-пэтээрщики уже не стреляли, уткнувшись лицом в мокрый грязный песок. Это - и моя смерть!
Но что это?! Один из солдат приподнялся почти из-под гусениц чудовища и взмахнул рукой.. .Сильный взрыв, огонь, дым... А танк прет и прет, раздавив наших ребят.
«Ну, все! Вот она, моя последняя секунда на этом жестоком свете. Прощай, моя родная сторонушка, прощай, моя семья!» - мелькнула мысль, когда я всем своим существом вжимался в дно совсем неглубокой воронки.
Земля вокруг дрожит. Страшный рев все ближе, ближе.
И вдруг он умолк. Позволив сквозь грохот боя четко услышать лающее немецкое «Шнель, шнель!».
Осторожно приподняв голову, увидел в десятке метров развернутый бортом немецкий танк. Из башни, высунувшись по пояс, головой вниз висел вражеский танкист. Еще один валялся внизу, у гусениц. А двое выживших попытались бежать, да были скошены нашими автоматчиками.
Присмотревшись к камуфлированной боковине башни, я четко различил крест. А чуть пониже - буро-коричневую фигурку медведя. Вот кто чуть не разодрал меня в своих смертоносных когтях!
- Петро! Хорошего зверя завалили ребята?! - это ко мне в воронку запрыгнул разгоряченный боем Арсланов. - Че молчишь? Небось, душа в пятки ушла? Не боись! Смотри, они уже как крысы назад покатили! Это пэтээрщики молодцы, четыре танка подбили. А с пехтурой мы как-нибудь управимся!
Получив такой неожиданный отпор, немцы откатились к балке и замешкались, дав нам спасительную передышку.
И тут же все, кто остался жив и мог шевелить руками, не ожидая команды, начали окапываться. Поняли ведь, что именно от глубины окопа зависит сама жизнь.
Между тем немцы тоже времени даром не теряли. Уже вскоре они, разделившись на две группы, с обеих сторон одновременно атаковали левый и правый фланговые батальоны.
На этот раз «блицкрига» не получилось - окопы там оказались поглубже. И танки, прокатившись по ним, не смогли задавить ни одного бойца. «Ожив», те продолжали вести огонь.
Поняв, что бой затягивается, немцы решили обойти полк с флангов и нанести удар по штабу с тыла, где в обороне оставался лишь комендантский взвод и группа разведчиков. К этому времени у наших орудий не осталось ни одного снаряда, а рота ПТР была наполовину выбита. Других же противотанковых средств в полку не было.
- Как подойдут вплотную - последний патрон мой, - так думал я, зная, что кому-кому, а политруку пощады от фашистов ждать не придется.
Но именно в этот критический момент случилось чудо: в воздухе появились наши штурмовики. Их было мало - всего-то три или четыре. К тому же,
