Я так и не смог успокоиться до конца. Чувство неудовлетворенности будто скребло изнутри, постоянно напоминая. И еще Нильсин! Я едва успел выйти из перемещателя, вернувшись домой, а она уже ждала меня. Сидела на ступеньках, сжавшись в комочек и обхватив колени руками.
- Что ты здесь делаешь?
Сделать вид, что не понимаю, было нетрудно. Я еще не готов был с ней разговаривать.
- Мы можем поговорить?
- Я устал.
- Пожалуйста.
Ну зачем так жалобно просить! Мало тебе того что сделала, еще и виноватым себя чувствовать заставляешь?!
- Хорошо, идем.
Я специально пошел в свой кабинет. Надеюсь намек будет понят, и она оставит меня в покое как можно скорее. Кажется, она настроена на долгий разговор и из моей комнаты мне её просто так не выставить. Но о чем она собирается со мной разговаривать? Что же ей нужно?
Она сразу направилась к диванам. Садиться за стол, как планировал, было уже нелепо, и я остановился и присел на его край.
- О чем ты хотела поговорить? - после нескольких минут молчания она так и не начала говорить.
- Это правда? То, что ты сказал утром? - она так тихо это сказала, что я еле расслышал.
- О чем именно?
- О той девушке.
- Я похож на того, кто будет шутить такими вещами?
- Как... как это случилось?
- Нильсин. Ты забываешься.
- Ответь, пожалуйста, - у нее задрожали губы, и по щеке скатилась слезинка.
- Я повторяю. Ты забываешься. Кому как не тебе знать, что есть вещи, о которых я не могу говорить. Ни с кем.
Я не сказал ни слова неправды. Она не имела права знать о службе. Не входила и никогда не войдет в круг посвященных. Разумеется, если я не умру раньше неё, и в этом случае ей придется занять моё место. Почему же так мерзко себя чувствую?
- Но ты же сказал это сегодня утром! Альвису!
- Это другое...
Как же тяжело объяснять, когда нет желания говорить, и нет сил притворяться! Я сжал пальцами переносицу, глаза будто горели. Как же я устал сегодня!
- Они были знакомы в частном порядке. Совсем недолго. Ты что-то еще хочешь узнать?
Она всматривалась в моё лицо так пристально. Я с трудом выдержал её взгляд. И мне показалось, она успокоилась. Даже сделала движение, что бы встать, но остановилась и снова посмотрела на меня.
- Скажи. Как это произошло.
- Нильсин!
- Нет. Я... - она так стиснула кулачки, что костяшки побелели. - Я только хочу знать...
Я всей кожей почувствовал, что, то, что она сейчас скажет, мне лучше не слышать. Но остановить ее уже было невозможно.
- Она... С ней ничего не сделали?
Голова закружилась. Я смотрел на нее так долго, что картинка поплыла, и глазам стало больно. Кажется, я забыл, что нужно дышать. В груди все пылало.
- Почему, ты спрашиваешь об этом?
- Я...
- Что тебе известно?!
Я не знаю, что у меня было с лицом в тот момент. Но моя маленькая сестричка, глядя на меня побледнела. Из её глаз градом полились слезы, она прижала руку к губам и смотрела на меня с таким ужасом. А затем она достала из кармана свой переговорник. Потыкала в экран и протянула его мне. На экране была фотография Эммы.
8.1"Форма для сна" - так она называла свою пижаму. Босая.
Такой она ко мне пришла в тот вечер.
Я вышел из кабинета. Закрыл за собой дверь. Пошёл по коридору. Вытащил из уха наушник и просто разжал пальцы, как только извлёк его, позволяя упасть. Вытащил переговорник, уронил и его тоже. Браслет с руки проследовал за ними. Дошёл до своих покоев. Открыл дверь и вошёл. Закрыл и заблокировал замок. Ещё несколько шагов. Потом колени подогнулись, и я осел на пол. Вот все, что я успел сделать до того, как начал рассыпаться на части.
Последний стержень во мне сломался. Больше мне не на что было опереться. Я стал бесформенной кучей деталей, ничем не скрепленных друг с другом.
Прижавшись лбом к полу, я выгибался и корчился от боли обхватив себя руками. Без слез и криков. Широко разевая рот - потому что по-другому воздух невозможно было вдохнуть. Только так выхватывая и впихивая в себя очередную порцию, практически силком. Сквозь боль в груди, что разрывала меня на части.
Я! Это все я! Я виноват в том, что её убили! Наивный дурак, поверивший, что никто ничего не узнает. Я привёл её сюда!
Она хотела меня защитить и пожертвовала собой, хотя на самом деле я её и подставил. И от неё избавились из-за меня! Я её убийца! Только я!
Я выпал из времени, не способный ни на что более. Все кругом ложь, есть только боль. В ней вся моя правда. Только она напоминала, что я ещё жив.
В дверь заколотили.
Я не понял сразу почему. Зачем этот шум?
Потом немного удивился. Почему я жив до сих пор?
Мысли текли вяло и будто разбегались, когда я пытался на них сосредоточиться. Я будто пытался поймать дым рукой.
Раз я не умер... Они пытаются остановить меня. Но от чего? Я хотел сделать что-то важное.
Заставляя себя подняться, я несколько раз падал, но всё-таки преодолел эту слабость и пошёл к окну. По пути я за что-то зацепился, но реагировать на звон за спиной не было никакой надобности. Какая разница, что там упало, разбилось, сломалась? Боль в колене, по сравнению с тем, что рвало моё сердце на мелкие лоскутки, была и вовсе несущественна.
Стекло оказалось таким приятно прохладным, когда я прижался к нему лбом и ладонями. Внизу, очень далеко, огоньки. Тем лучше.
Теперь открыть окно.
Но я столкнулся с неожиданной проблемой. Оказывается эти рамы невозможно открыть. Никаких запорных механизмов я не нашел. Возможно, они управлялись не отсюда. Совсем не помню, открывали их когда-нибудь или нет. Что ж, поступим по-другому. Кажется, вон тот стул мне вполне подойдёт.
И снова неудача. Стул, что я швырнул, развалился от удара, но стекло осталось абсолютно целым. Обломки разлетелись в стороны. В меня ударился кусок ножки и по щеке чиркнуло.
В дверь уже размеренно били чем-то с той стороны. Ха-ха! Мой дом моя крепость!
Здесь нет камер. Это я точно знал. Но кому они нужны? Датчики в стенах, полу давали более чем достаточное представление о том, что здесь происходит. Мои перемещения по комнате, если не видели, но реконструировать было несложно. Сколько у меня осталось времени, прежде чем дверь всё-таки взломают, я не представлял. Но, надеяться на многое вряд ли стоило.
