Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
группой, выступающей против факта физических различий между полами, являются либеральные феминистки. Некоторые из них предлагают открыть женские соревнования для транс-спортсменов, которые совершили переход из мужского гендера в женский, подвергшись при этом некоторому медицинскому вмешательству, чтобы обратить вспять последствия мужского полового созревания. Некоторые либеральные феминистки идут еще дальше, утверждая, что женский спорт как отдельную категорию следует полностью ликвидировать. Например, вот что в 2016 году писала британская феминистка Лори Пенни (о разногласиях по поводу включения транс-спортсменов в летние Олимпийские игры того года): «Редко ставится под сомнение строгая гендерная сегрегация. А ведь это позволяет беспрепятственно отодвинуть женские соревнования на второй план, при этом гарантируя, что ни один спортсмен-мужчина никогда не будет обойден женщиной. Однако разделение спорта по половому признаку не является естественным или неизбежным»[59].
Спортсменки, для которых половые различия представляют собой нечто большее, чем просто философскую проблему, решительно возражали против этой идеи (в их числе были Пола Рэдклифф, Шэрон Дэвис и Келли Холмс)[60]. Дэвис, например, настаивала на том, что «те, у кого есть преимущества, связанные с мужским полом, не должны иметь возможности соревноваться вместе с женщинами. Это необходимо для защиты женского спорта»[61]. Вопреки утверждениям Пенни, ни у одного спортсмена мужского пола нет желания поддерживать сегрегацию по половому признаку в спорте по той причине, что он боится быть побежденным женщиной. Любой человек, имеющий практический опыт в спорте, знает, что такой страх является совершенно надуманным.
Но признание такого рода физических границ не согласуется с проектом либерального феминизма, который стремится бросить вызов любым ограничениям человеческой свободы. Если мы признаем, что между полами существуют неустранимые различия в силе и скорости, то мы будем также вынуждены признать не только то, что люди, от рождения получившие мужской пол, не могут честно конкурировать в женских спортивных состязаниях, но и то, что женщины всегда находятся в физически более уязвимом положении. Последствия этой уязвимости выходят далеко за рамки спорта, особенно когда местом приложения мужской мускульной силы становится хрупкое женское горло. В современном западном мире человеку все проще абстрагироваться от телесных различий между полами – если только речь не идет о физическом труде, спортивных состязаниях или деторождении. Но нелицеприятная истина всегда будет преследовать нас, вне зависимости от того, способны ли мы ее вынести: почти каждый мужчина способен голыми руками убить женщину, но не наоборот. И это имеет значение.
Различия «в мозгах»
В отличие от своих либеральных коллег, радикальные феминистки готовы полностью принять факт врожденных физиологических различий между полами. Однако, как правило, ни либеральные, ни радикальные феминистки не желают сделать следующий шаг и признать еще более тягостный факт: существуют также врожденные различия «в мозгах». Радикальные феминистки, придерживающиеся теории социализации, могут признавать наличие сильной верхней части тела у мужчин, но отказываются признать ее причину.
Для развития широких, мускулистых плеч у мальчиков требуются значительные энергетические затраты организма, притом что вложенную в это развитие энергию можно было бы потратить на другие естественные процессы. Это говорит нам о том, что на протяжении нашей эволюционной истории мальчики, у которых развилась крепкая верхняя часть тела, имели преимущество при естественном отборе. В настоящее время мы знаем, что мужчины с мускулистой верхней частью тела считаются более привлекательными для гетеросексуальных женщин из самых разных культур[62], и мы также знаем, что мужчины с таким типом телосложения имеют преимущество в физической борьбе – как с животными других видов, так и с другими мужчинами. Невозможно объяснить этот факт, если мы также не признаем, что физическая борьба играла важную роль в эволюционной истории человека, что вдобавок обязывает нас признать, что естественному отбору также должно было подвергаться специфическое для каждого пола поведение.
Однако мы часто сталкиваемся с трудностями, когда пытаемся применить это понимание к реальному миру. Читатели, скептически относящиеся к эволюционному объяснению гендерного поведения, сейчас подумают, вероятно, о своих знакомых мужчинах, которые не являются обладателями особенно широких плеч и которые никогда не проявляли интереса к какой бы то ни было борьбе. Немудрено во фразе «мужчины и женщины в среднем ведут себя определенным образом» расслышать «мужчины и женщины всегда такие». Ясно, что любой человек, хоть сколько-то поживший в этом мире, знает, что это неправда. Есть множество мужчин и женщин, которые физически не похожи на других представителей своего пола, и огромное множество тех, кто с точки зрения своих интересов и поведения не соответствует гендерным стереотипам. На самом деле, я пошла бы дальше и предположила, что сложно вообще найти человека, который был бы ходячим гендерным стереотипом (у меня самой есть некоторые стереотипно женские черты и некоторые стереотипно мужские, и я уверена, что у вас тоже).
Но такого рода отдельные случаи не опровергают утверждения, что существуют некоторые важные усредненные различия между полами и что эти различия имеют значение на уровне популяции. Мы можем настаивать на том, что существует множество исключений из правила – а также на том, что нет ничего плохого в том, чтобы быть этим исключением – и в то же время признавать существование самого этого правила.
Нашему виду свойственен половой диморфизм, однако не в столь значительной степени, как некоторым другим видам. Например, самец северного морского слона, обитающего в восточной части Тихого океана, в три раза тяжелее самки того же вида. Кроме того, самцы и самки имеют поразительно разные модели поведения с точки зрения питания и миграции. Не случайно, что этот вид является чрезвычайно полигинным: за один брачный период один самец осеменяет до пятидесяти самок. Напротив, самцы тюленя обыкновенного, обитающие вдоль арктического и европейского побережья, имеют почти такой же вес, что и самки, и в основном моногамны, причем самцы и самки демонстрируют схожее поведение. Мы ближе к тюленям, чем к морским слонам, поскольку наши самки весят в среднем всего на 25 % меньше, чем самцы, а большинство наших обществ лишь слегка полигинны. И все же нам присуща определенная степень полового диморфизма, которая, хотя и может быть смягчена культурными условиями, остается очевидной в каждом человеческом сообществе.
Сложность заключается в том, что в отношении одного конкретного параметра мы значительно отличаемся от тюленей и северных морских слонов: как вид мы обладаем уникальным интеллектом. Это означает, что, в отличие от других животных, мы можем бросить вызов своим инстинктам, по крайней мере, до некоторой степени. Кроме того, в отличие от других животных, мы смогли расселиться по всей планете и приспособиться к очень разным условиям окружающей среды. Такого
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
