Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
А я долго еще не мог говорить и дрожал. Мама с папой были в Африке. Бабуля взяла в этот день меня к себе в постель. Зажгла свечку на комоде и долго бормотала:
– Господи Иисусе, спаси и сохрани…
Молитва эта была как сказка, она меня убаюкала, я отключился.
Наутро бабуля Лиза собрала своих четырех сестер. Гага уже ушла в школу. Я все еще лежал в кровати. Бабуля была очень обеспокоена и рассказывала сестрам, что я испугался какого-то дьявола и у меня отнялась речь. Сестры бабули Лизы дружно обвинили мою маму, мол, вот что бывает, когда родители ради денег бросают своих детей. После совещания было решено отвести меня к какой-то бабке, которая ворожит и отгоняет страх.
Я ничего из этого не понял. И уже все забыл про вчера.
Страх возвращался ночью, я боялся темноты и одиночества. Боялся один заходить в комнаты – иногда даже днем. Не могу объяснить, что со мной произошло, боялся – и все.
Через несколько дней дедушка Айк пришел домой и сказал бабуле Лизе, что нашел эту бабку и она согласилась мне помочь. Бабуля Лиза спросила, где та живет, дед описал, и бабуля сказала, что она ее знает. Та ей тоже в детстве отводила страх. Дедушка Айк замялся, посмотрел на нее и сказал:
– Какая ты все же у меня дура, Лизик. Ты представляешь вообще, сколько бы ей было теперь лет?
Бабуля перекрестилась и согласилась, что она дура. Это, сказала, наверное, ее дочь.
Решили через несколько дней отвести меня к этой бабке. Я испугался и стал просить деда Айка не делать этого, мол, не хочу ни к какой бабке, я больше не боюсь. Бабуля Лиза сказала, что это не страшно и не больно. Бабка просто помолится и над моей головой подержит расплавленный свинец – и у меня все как рукой снимет.
Мы с дедом Айком вышли на улицу, ярко светило солнышко, и я забыл, куда мы идем. Мы сели в троллейбус, я очень любил троллейбусы, особенно их заднее стекло. Оттуда были видны машины, и я всегда просил деда поднять меня на руки, чтобы я мог видеть улицу. Дедушка Айк в этот день был особенно ласков со мной и выполнял все мои капризы, даже купил карамельного петуха красного цвета. Это было очень вкусно. Мороженое мне не покупали, сразу запускалась пластинка «гланды, гемоглобин, ангина…»
Мы добрались до какого-то дома с общим ереванским двором. На балконе с деревянными перилами стояли старушки, и я вспомнил, что мы идем к какой-то бабке. К моему сожалению, на балкон мы не поднялись, а пошли к первому этажу. Дед постучался в грязную деревянную дверь; она не сразу открылась, но наконец заскрипела, и оттуда вышла женщина. Она сказала деду Айку, что надо подождать, бабка делом занята, и мы пришли рано. Я обрадовался, что смогу побежать на деревянный балкон, но дедушка Айк меня не пустил и подкупил вторым петухом, которого достал из кармана. Леденец был уже пыльный, весь в каких-то нитках. Дед подержал его под водой, которая лилась в ведро из трубы в середине двора. Леденец, приятно холодный, был сразу отправлен мной за щеку.
У деда Айка была привычка все совать в карманы. Он специально надевал пиджак с большими карманами, в магазине вынимал оттуда плетеную сетку и клал в нее покупки. Целлофановые пакеты, как сейчас, нигде не выдавались. И у всех в карманах были эти сетки. Но деду ее обычно не хватало, и он все, что не помещалось в сетку, совал в карманы. Это было забавно. Когда он приходил домой, то выкладывал из карманов банку сметаны, килограмм лука и еще что-то, и еще. Кроме этого в карманах у него лежали платки на все случаи жизни, документы, свернутая газета, спичечные коробки, очки и все, что он мог забыть выложить оттуда со вчерашнего дня. Так что сладкий и липкий леденец там мог находиться спокойно. Главное, он его быстро нашел, а то я бы побежал на балкон.
Я сел у трубы с испорченным краном, откуда шла вода. Под проточную воду обычно клали арбузы, но в маленьком замшелом бассейне в ведре лежали бутылки с отклеившимися ярлыками. Я начал играть с водой, но мою игру прервал скрип двери: оттуда вышла какая-то женщина с большой сумкой, а другая пригласила нас войти.
Мы зашли в комнату со старыми вещами. На комоде у зеркала стоял портрет какого-то мужика, перед ним – коробка с деньгами. На диване с длинными подушками, перевязанными с концов, как конфеты, сидела, поджав под себя ноги, бабка. Ее бело-желтые волосы выбивались из-под черного платка. У нее был острый горбатый нос. И бородка. Я никогда не видел бабушек с бородой. Она напомнила мне Бабу-ягу из мультика. Я прижался к деду Айку.
Бабка встала, подошла ко мне и попросила сесть на стул у круглого стола. На столе стоял эмалированный таз с водой. Я сел, но держал деда Айка за руку. Бабка тихо и с улыбкой сказала, чтобы я отпустил руку деда. Он вырвал свою ладонь, и мне показалось, что я сейчас упаду в пропасть. Бабка положила мне на плечи руки и начала о чем-то спрашивать деда. Он что-то отвечал, а я не мог пошевелиться.
Бабка отпустила мои плечи и подошла к спиртовке, которая стояла у портрета на комоде, рядом с деньгами. Зажгла ее и поставила на нее какую-то посуду. Дед сказал, чтобы я не боялся – это она свинец топит, чтобы подержать у меня над головой. Мне было интересно, но все равно страшно. Единственная надежда была на то, что дед Айк не оставит меня одного. Бабка попросила его подержать над моей головой тазик с водой, сама опять отошла к спиртовке, взяла с нее посуду с расплавленным свинцом, вернулась ко мне…
У меня дух захватывало! Бабка заговорила на непонятном мне языке. Хорошо, что я ее не видел. Дед потом сам со страхом рассказывал бабуле Лизе, что она глаза как-то закатывала вовнутрь глазниц и бормотала, бормотала… Потом вдруг резко вылила свинец в таз надо мной. Я так сильно втянул голову в плечи, что, кажется, снаружи остались только зажмуренные глаза. Свинец в воде шипел, и вода в тазу бурлила. Это продолжалось всего несколько секунд, но мне казалось, что сейчас свинец пробьет таз и выльется мне в мозг. Затем бабка вынула из воды остывший кусок свинца и сказала, что это петух, и начала деду давать какие-то советы. Я попросил посмотреть на этого петушка. Мне показали, но кроме какой-то кляксы я ничего не увидел. И решил как-нибудь сам растопить свинец, чтобы петушок вышел, не вечно ведь гвозди варить.
Бабка взяла грязное полотенце, пахнущее сыростью, и вытерла с меня пот: я был мокрый, как будто пробежал километр. Обычно после того, как вспотею, меня сушили феном.
Бабка подошла к дивану и села, опять убрав под себя ноги. Я подумал, что на ней колготки моей ленинаканской бабушки Вардануш. Коричневые. Она закрыла глаза. Мы с дедом смотрели на нее, я уже встал со стула. Тут вошла та женщина, которая открывала нам дверь, и попросила нас уйти. Дед подошел к комоду, достал из кармана бумажник, оставил деньги в коробке перед портретом, и мы вышли.
Солнце влилось в комнату, мы вышли на белый свет. Свежий воздух лез в нос. Мы пошли домой.
Потом я понял, что эта бабка была куда страшнее привидения, которое мне почудилось на пианино, и я все боялся в следующий раз увидеть ее вместо него. В любом случае я решил к пианино больше не подходить. Но этот страх оставался вплоть до армейского возраста.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
