Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
им улыбнулся. Кровь стекала из раны на голове, один глаз распух, губа была разбита.
– Спасибо, фройляйн, – пробормотал он, выплюнул выбитый зуб и по-русски добавил: – Прощение.
– Вам не нужно просить у нас прощения, – отрезала женщина, и Биргит удивилась, откуда она знает русский. Она сама знала его лишь благодаря Яношу, который иногда при ней произносил пару-тройку русских слов.
Слабо улыбнувшись, Янош стёр кровь с подбородка. Казалось, он совсем не был удивлён тем, что произошло, и это было хуже всего.
– Как они могут так поступать? – воскликнула Биргит. Женщина смерила её быстрым, обжигающим взглядом.
– Ты против?
– Конечно же, я против! Янош ни в чём не виноват! Нельзя причинять людям боль только за то, кто они есть. Это жестоко. – Она лишь повторяла слова отца и всё же вкладывала в них всю свою душу. Её саму поразила страсть, прозвучавшая в её голосе; она словно пробудилась ото сна, в который была погружена всё это время, поглощённая собственными неприятностями и больше ничем.
– Вы так добры, фройляйн Эдер, – пробормотал Янош. – Вы добры, как ваш отец.
– Твой отец – герр Эдер? – сухо спросила женщина. – Часовщик?
Биргит удивлённо посмотрела на неё.
– Да… вы его знаете?
Женщина покачала головой.
– Но это неважно. – она указала на Яноша: – Нужно отвести его домой.
Опираясь на плечи женщин, Янош кое-как добрался до съёмной комнатки на Юденгассе, где он жил, – Биргит в жизни не доводилось видеть такого убогого и жалкого места.
– Извини, – сказала женщина, когда помогла Яношу лечь на кровать, отёрла кровь с его лица так нежно, как это сделала бы мать, и поставила на столик кувшин с водой и стакан. – Кажется, ты испортила юбку.
Биргит обвела взглядом свою простую юбку из коричневого твида, вымокшую до нитки и заляпанную кровью. Как она, ради всего святого, объяснит это маме?
– Ничего страшного.
Женщина пристально посмотрела на Биргит. У неё были полные губы и выдающийся нос, блестящие карие глаза, ясный взгляд. Биргит подумала, что ей лет тридцать, может, с небольшим.
– Ты смелая.
Биргит покачала головой.
– Нет. Будь я смелой, я бы что-то сделала прежде, чем они бросили его в фонтан.
– Это было бы уже не смело, а глупо, – ответила женщина. – Есть разница. – Она вновь обвела Биргит оценивающим взглядом, от которого ей стало не по себе. Никто и никогда так на неё не смотрел – с неё словно снимали мерку. Взгляды вообще редко задерживались на ней, переключались на что-то более интересное. Но не в этом случае.
– Может быть, ты снова захочешь помочь, – осторожно и в то же время с вызовом предположила незнакомка.
– Снова? Но как? – Биргит недоумённо посмотрела на неё. – Янош ведь в безопасности.
– Да, но он не единственный. Есть много других. И много зла, которому нужно… противостоять. – Она чуть подчеркнула последнее слово. – Как ты думаешь, тебе это интересно? Или ты помогла другому лишь раз, чтобы успокоить свою совесть?
От Биргит не укрылся насмешливый тон женщины, и что-то в ней вспыхнуло. Конечно, гораздо благоразумнее было бы отказаться от непонятного предложения незнакомки, излучавшей энергию и опасность. Её глаза сияли, выражение лица было суровым, и в душе Биргит вдруг расцвела безрассудная смелость. Раз ей нашли замену в магазине отца, в деле отца, может быть, она сумеет пригодиться здесь.
– Может быть, я и не против помочь, – заявила она, приподняв подбородок и достойно встретив прямой взгляд женщины. – Что вы предлагаете?
На лице женщины мелькнула улыбка.
– Вот, – она вынула из кармана листок бумаги с несколькими плохо пропечатанными строчками и протянула Биргит. – Возьми. Никому не показывай. И если тебе интересно, приходи в следующую среду, в семь вечера, в кофейню Оскара на Элизабет-Форштадт. Никому не говори, – глаза женщины вспыхнули, – иначе пожалеешь.
Биргит содрогнулась, услышав внезапную угрозу, и ей захотелось вернуть женщине листок, что бы там ни было написано, но она этого не сделала и лишь повторила:
– В среду.
Женщина кивнула, повернулась и ушла, каблуки громко зацокали по мостовой. И лишь тогда Биргит взглянула на листок.
Германия станет ещё сильнее! – прочитала она вслух. Не дайте Гитлеру лгать вам, товарищи! Долой фашизм!
Она резко выдохнула и подняла глаза, но женщина уже исчезла в сумерках.
Глава четвёртая
Лотта
Октябрь 1936
Лотта сидела на скамейке на Резиденцплац и смотрела, как стая скворцов поднимается в воздух и, прежде чем скрыться в серебряном небе, тёмным облаком парит над великолепным фонтаном Резиденции, над Тритоном, из рога которого, похожего на причудливую морскую раковину, струится вода, Это было время года, когда постоянно моросил шнурлреген, «струнный дождь», а горы окутывал густой туман, и весь мир становился серым.
Плотнее закутываясь в пальто, Лотта тяжело вздохнула. Её щёки были мокрыми от туманных слёз. Всего через пятнадцать минут она должна была быть в Моцартеуме на занятиях по композиции, и ей опредёленно следовало поторопиться, чтобы успеть вовремя.
Трудность заключалась в том, что она не хотела туда идти. Вообще.
Она посещала занятия в уважаемой музыкальной академии больше месяца и с каждым днём всё сильнее опасалась, что с трудом заработанные родительские шиллинги и, что ещё хуже, их невысказанные надежды тратятся впустую.
Да, когда-то она участвовала в глупом конкурсе с фон Траппами, которые теперь стали звёздами и вовсю гастролировали по Европе, но у неё самой, как она поняла, был весьма средний голос. По словам образованных профессоров и других студентов Моцартеума, она была совершенно заурядной ученицей.
Не то чтобы Лотту это сильно расстраивало. Она не так уж и хотела выделяться из толпы. У неё не было ни мании величия, ни иллюзий славы, только надежда на счастье, на обретение покоя и довольства.
Иногда она мельком чувствовала счастье, ощущала чуть ли не кончиками пальцев – когда видела туман, поднимающийся от гор по утрам, или слышала приглушённое дыхание перед пением мессы, и всё ее существо наполнялось восторгом и сочувствием, – но оно снова и снова ускользало, возвращая её в мир со всеми его разочарованиями и опасностями, в мир, в котором было так много радостей и в то же время так много боли.
Она не думала, что обретёт счастье и покой, которых так жаждала, в Моцартеуме.
Отправить её в престижную музыкальную школу решил отец, который слышал выступление сестёр на конкурсе и заявил, что Лотта достаточно талантлива,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
