надеялся, что в его взгляде и движениях не проскользнёт предательское обожание, но Райан был без пары, и они войдут туда вместе, вау, это будет его триумф, практически красная дорожка Голливуда!
Когда они миновали все секьюрити рутины, а также поздоровались и остановились на обмене любезностями с только что пришедшими гостями, Джулиан вдруг понял, что даже не поинтересовался, что за художники тут сегодня презентовали свои работы! Как это было непрофессионально с его стороны, особенно для него, он ведь считал себя не просто шарящим в современном искусстве, но и энтузиастом, который никогда не упустит шанс узнать что-то новое в этой сфере! Конечно, его выбили из колеи слова Райана, что они оба идут без пары и идут вместе, но это не оправдывало его халатности! Так что как только появилась возможность посетить уборную, он прочёл в максимальном темпе программу и поискал в интернете больше подробностей, так что теперь он уже не будет полным невежей.
Оказалось, что это была скульптурная выставка, и это его почему-то удивило. Имя французского художника вроде бы ему ничего не говорило, Жан Ланже, молодой, но набирающий популярность скульптор из Монпелье, работающий уже много лет в Париже, впервые презентует свои работы широкой публике в США. Джулиан слегка разочаровался, его редко цепляли реалистичные скульптуры, ему казалось, что античные скульптуры древности уже сказали всё, что могли в этом нафталиновом жанре, ведь если верить афише, Ланже работал именно в этом направлении. Его даже не заинтриговала мрачная таинственность и нестандартный взгляд на человеческую реалистичность, что рекламировал этот проспект, называя Ланже гением, который сумел воссоздать в своих работах две полярности – жизнь и смерть, чёрное и белое. Наоборот, ему показалось это банальное восхваление чересчур стандартным и пропитанным клише. Но нельзя было настраивать себя заранее на то, что работы тебе не понравятся, нужно максимально вникать в них без предвзятости, потому что в таком случае он уже заранее назовёт какашки в ночной вазе от любимого художника великим шедевром. Нет, стоило критичнее относиться ко всем одинаково.
Он вернулся к Райану, который осторожно сжал его локоть и повёл здороваться или знакомиться с очередной порцией арт критиков Нью-Йорка. Было неожиданно приятно услышать, что Райан представлял его как своего партнёра… И когда он это услышал, сердце его сжалось от приступа счастья, долгожданный момент его мечтаний прошлого настал, и он готов был взорваться на тысячи радужных осколков радости! Но после того как он посмаковал свой возможный триумф, деловая практичность к нему вернулась, Райан назвал его своим партнёром по бизнесу. Вся его романтичная натура сжалась, но амбициозный работяга возликовал, партнёр по бизнесу? Но он был всего лишь зам. директором отдела связей, так что это преувеличение Райана было настоящей похвалой! Он понял, что сегодня ему тут работать не придётся, но он будет соответствовать званию делового партнёра самого Райана, так что он выключил всё своё раболепие ползать перед звёздами и писание кипятком перед такими громкими и любимыми именами, что тут периодически мелькали.
Воистину слова Райана подняли ему самооценку, и он чувствовал себя его партнёром и на равных в тот вечер, ни разу не выдав, что когда-то между ними были любовные отношения, а с его стороны и чувства (насчёт Райана он сомневался, хотя и понимал, что какой-то период он действительно был для Райана особенным). Его молодость, чувство стиля, красота и умение вести непринуждённо светские беседы окружали его всё новыми гостями, так что когда они уже пили шампанское и пробовали миниатюрные французские закуски, он становился всё более уверенным и интересным собеседником. Райан гордился им, это было видно, и разочарование, что Райан даже и не думал приглашать его когда-либо куда-либо в качестве своей пары, постепенно улетучивалось. Так что когда настало время поглазеть, собственно говоря, на саму выставку, он был в приподнятом настроении – остроумным, флиртующим с утончёнными женщинами, и в предвкушении отличного вечера.
Зал был тускло освещён, приходилось осторожно ступать, чтобы не натолкнуться на разглядывающих скульптуры посетителей, зато света было достаточно непосредственно на самих экспонатах. И как только он уловил расположение скульптур, их возвышенные позы и безупречные тела, его как будто ударило током, память его лихорадочно фильтровала воспоминания, почему его тревожность грозилась вылиться в паническую атаку. Ему стало невыносимо страшно, хотелось бежать со всех ног из этого проклятого места, потому что он уже когда-то видел эти скульптуры Жана Ланже! Да, в тот самый день, когда он пробудился в Париже от своего депрессивного видения после болезненного расставания с Райаном, и пережил мучительный катарсис, который дал ему понять, насколько полярные мнения жизни и смерти, света и тьмы, добра и зла на самом деле тесно связаны. И хотя он не был религиозным, ему казалось, что небесная кара настигла его, и как бы он все эти годы ни убегал от этих воспоминаний, страхи до сих пор жили в нём, сгрызая изнутри и уничтожая его рассудок.
Он хотел сбежать отсюда в тот же момент, но мучительное желание увидеть обратную сторону жизни в этих скульптурах давило на него, и как невозможно оторвать взгляда от умирающего человека, так и здесь он был неподвластен даже разумному голосу страхов. О, как они искажались эстетично и плавно, это были адские муки наблюдать за их полной деградацией, их стремлением к пустоте, их добровольным погружением в ад подсознания. Боже мой, думал он, пытаясь унять дрожь, это ждёт всех нас, почему обратное понятие жизни так уродливо? Но даже за этим изобразительным диссонансом скрывалось только одно – смерть и ничто. Он снова ощутил себя сломанным и несчастным, воспоминания из Парижа окутали его своими цепкими проволочными лучами, он задыхался от ужаса осознания этих неописуемых истин, и мог сейчас стремиться только к одному – к чистоте и к свету жизни. Как только его оцепенение прошло, он чуть ли не бегом направился к выходу, но дезориентированный в этой тьме, только натыкался на гостей или врезался в скульптуры, пока его кто-то не схватил, изрядно напугав.
– Джулиан, ты только посмотри, как идеально они вылеплены, – говорил с восторгом Райан, всё ещё поддерживая его за дрожащую руку. – Посмотри на эту безупречную гладкость, простоту и правильность их поз, эти пропорции, они олицетворяют живую и чистую красоту жизни! Это же голое искусство без примесей, именно так и выглядят идеальные люди; застывшие в своей безмолвной непорочности мраморные изваяния, лишённые какого-либо изъяна!
Он продолжал восхвалять красоту статуй, только Джулиан уже слушал его вполуха, вытирая салфеткой едкий
