ужин всех вторым караваем нонче наделили. Видать, с тем обозом, что вчерась в лагерь пришел, и мука тоже на санях подъехала. Вот побольше и напекли хлеба.
В палатку зашёл Баклушин и подсел в тесный кружок егерей. С котла сняли «шубу», а потом и саму крышку. Пахнуло так, что у всех побежали слюнки.
– С полкулака топлёного свиного сала осталось, – доложился кашевар. – Если только на один ужин его заложить. Ой, а соли-то я не достал! – и он выложил на стол небольшой матерчатый узелок.
– Давай, командир – режь хлебушко, – кивнул Пахом, и Мухин, прижав к груди каравай, начал его нарезать на ровные ломти. Все сидели и молча наблюдали, как он это делает. Наточенное до бритвенной остроты лезвие ножа почти что не делало крошек. Вот уже и нарезанный хлеб оказался на столе.
– Помолимся перед трапезой, братцы, – кивнул Тихон и зашептал слова молитвы.
Ели не спеша, вдумчиво и с достоинством, зачерпывая из общего котла по очереди. Подносили ложку ко рту, держа под ней кус хлеба. В самом конце развернули узелок, и каждый взял себе по три щепотки крупной серого цвета соли. Кто-то посолил себе краюху, кто-то макнул в высыпанную на ладонь соль луковицу и потом ей смачно захрустел. Самый молодой из стрелков Кирюха и вовсе слизывал её языком как лакомство, стараясь подольше удержать вкус.
– Хорошо! – проговорил довольно дядька Пахом. – Сытная еда – первое дело для солдата. Заваривай кипяток, Ванюша, – кивнул он Баклушину. – Теперяча можно посидеть тихонько, чаёк попить да сухарики погрызть, ну и, конечно, по душам поговорить перед сном. Надо бы ещё к флотским сходить. Сам как считаешь, Тихон Иванович? – подчёркнуто уважительно поинтересовался он у молодого капрала.
– Можно бы, – согласился тот. – Так-то для мены вроде ещё немного осталось у нас общинного добра. Ильюш, ты говоришь, что приплыл твой знакомец? – спросил он у сидящего напротив егеря.
– Вчерась его только видел, – подтвердил тот. – Дозорных забирали они с того берега. Вот недавно и возвернулись с ними. Не знаю, будет ли чего у них теперяча для мены? В прошлый раз то вона как хорошо получилось. А как вот оно теперь?
– И в этот должно получиться, – уверенно проговорил Пахом. – Флотские они завсегда в прибытке. Им из казны много всякого, супротив нашего, положено. Да и корабельные трюмы, это ведь не ранец или вещевой мешок, в которых много не унесёшь. Там много чего держать можно. Ты, Ильюша, на причал бы сходил завтра, после обеда, да поговорил бы со своим знакомцем, авось чего и сладится. Для общества, братец, ты всё же стараешься, а ведь не токмо для себя, так что не журись. Главное эдак аккуратно, чтобы на глаза господам офицерам не показываться. Так ведь, командир? – посмотрел он на Мухина.
– Именно так, с осторожностью, – кивнул тот. – А с собой ещё и Кирюху с Кузей возьми. Пускай они покараулят и помогут, если что. Чего у нас ещё там для мены осталось?
– Пара сабель добрых, османских есть, пистоль, пара сапог из крашеной юфти и ткани шелко́вой отрез, – доложился артельный казначей Макар. – Ну и серебра пять рублей, и два гривенных.
– Мыслю я, что деньги трогать не нужно, пускай они пока лежат, – проговорил задумчиво Мухин. – Незнамо, как там и чего дальше ещё будет.
– Это верно, трофейное на мену предлагай, – согласился с капралом Пахом. – Выплат раньше лета точно не предвидится, а без серебра, совсем пустыми, никак нам нельзя быть.
Полог откинулся, и Балакин Иван занёс покрытый сажей большой медный котёл.
– Место дайте! – крикнул он натужно, ставя его на столешницу. – Ну всё, черпак вона берите, и дальше сами уже по кружкам разливайте. Ох, как сыростью с реки тянет, – передёрнул он плечами. – А у вас-то тут внутри тепло уже, вона ведь как надышали, – и налил в свою глиняную кружку травяного чая.
– Так само собой, конечно же тепло будет, как-никак, а ведь целый десяток здесь сидит, – проговорил Илья, перехватывая у него черпак. – А вот как перед самым сном ты сюда ещё и гретые камни занесёшь, вот тогда и совсем можно будет рассупониться.
– Я ещё пару старых ядер в очаг греться подложил, – похвалился Балакин, – накалю их там докрасна, занесу, и у вас тут как в парилке потом горячо будет.
– Пустое, – покачал головой многоопытный Пахом. – Жар они, конечно, дают сильный, это верно, да ведь и остывают потом быстро. Лучше уж крупный камень на костре греть. Есть, знаете, такой горный, с блёстками, его иной раз река на берег ещё выбрасывает. Ох и хорош он для такого обогрева! Да так-то ладно, тут и самый обычный булыжник, он тоже подойдёт. Всё одно, Ванюшка, тебе за ночь пару раз точно придётся гретые заносить, чтобы отделение не застудить.
– Это да, это само собой, – согласился Балакин, откусывая сухарь. – Скорее бы уже весна, что ли, пришла. Теплее хоть тут станет.
– Ага, по грязи, небось, соскучился? – хмыкнул Макар. – Вот уж где мы тогда все намаемся. Такая тьма народа вокруг толчётся, вмиг всё вокруг сапогами перемесят. А ещё и оттает всякое из нечистот, дышать нечем будет. Сами ведь знаете, как оно в больших лагерях. А тут ещё и крепостные развалины совсем рядом.
– Да уж, сколько там ещё мертвяков после штурма засыпано. Бр-р! – передёрнул плечами Кирюха. – До сих пор их подводами к реке свозят. Может, всё-таки войско на тот берег переправят. Чего же тут дальше-то нам сидеть?
– Начальству, ему виднее, где солдату сидеть, – хмыкнул Балакин. – Оно у нас сейчас особо-то не разворотливое. А чего я не так сказал? – посмотрел он на нахмурившегося Мухина. – Ляксандр Васильевич уехал, а за ним следом и князь. Кто без них на турку идти команду даст? Был бы тут Суворов, другое дело, а так, – и он махнул в сердцах рукой.
– Ну ладно, хватит уже о начальстве болтать, – проговорил капрал. – Не нашего ума дело, какие у него там задумки. Каков для нас приказ будет, такой мы и исполним.
– Вот и повечеряли, – сказал умиротворённо Пахом. – Сдалось оно вам спорить опосля такого ужина? Так, штуцер я перед самым сном смажу и, пожалуй, потом сразу же укладываться буду. Слышите, у драгун «вечернюю зарю» эскадронные трубы играют, значит, скоро и наши барабаны её пробьют.
Действительно с той стороны лагеря, где стояла русская кавалерия, донёсся знакомый всем сигнал. Егеря зашевелились, прибрали с импровизированного стола свои немудрёные трапезные приборы и потянулись за ружьями. Уход за оружием – дело святое!
Глава 5. Отпустили
