он услышал зазвеневшую внутри лёгкую трель. Он ухмыльнулся и открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел проронить ни слова. Всё произошло так стремительно и внезапно. Удар пришелся точно по голове, а, может быть, ещё и по ногам, потому что они вдруг стали ватными и непослушными. Сквозь пелену он успел различить ровный, спокойный голос, который произнёс: «Как хорошо, что вы вовремя. Серафима Игнатьевна любит точность и пунктуальность». А потом колени подогнулись, обмякшее тело рухнуло в переднюю, и раздался испуганный женский крик.
Когда Макс пришёл в себя, он не сразу вспомнил, где он и что с ним случилось. Голова странно кружилась, и чувствовалась слабость во всём теле. Он лежал на диване в незнакомой комнате. Значит кто-то перенёс его сюда. Макс попробовал приподняться, но головокружение усилилось, и он откинулся обратно, силясь остановить плывущие перед глазами стены и потолок. Чья-то заботливая рука бережно легла на его плечо.
– Полежите немного. Скоро вам станет легче. Корень сорвиголова обязательно окажет своё действие, и голова просветлеет. Вот уведите.
– Что со мной было? – Макс напрягся, но ему никак не удавалось восстановить картину целиком: важные детали в ней отсутствовали, и вместо них зияла неприятная и пугающая пустота.
– Шок средней степени тяжести. Вам нельзя сейчас волноваться, иначе приступ может повториться.
– Приступ? О чём это вы? Разве я болен?
– В некоторой степени да.
– Но я никогда раньше не замечал за собой ничего подобного.
– Значит, никогда раньше вы не попадали в подобную ситуацию. Ничего. Такое случается. И с этим вполне можно жить. Уж поверьте мне. Я это точно знаю. Хотя в вашем случае, нужно признаться, эффект был явно нетипичным. Такой быстроты и силы реакции мне пока ещё видеть не доводилось. Я, конечно, всегда знала, что это – милое и очаровательное создание, но вас она не очаровала, а скорее ошеломила. Точнее то, что случилось, я и описать не могу.
– Кто «она»?
– Не нужно сейчас волноваться и думать о том, что послужило причиной потрясения и тяжелого состояния. У вас ещё недостаточно сил, чтобы справиться с шоком, если он повторится. Попробуйте лучше уснуть. Это придаст вам бодрости. А я тем временем приготовлю отвар столетника. Он восстановит утраченное равновесие и вернёт вам жизненную энергию.
Рука, которая действовала так успокаивающе, исчезла у Макса с плеча, а он сам погрузился в сон, похожий скорее на лёгкое забытьё. Спал он недолго, может быть, час, а может быть, и того меньше. Во всяком случае, когда Макс проснулся, вечер ещё не закончился, и в комнате ещё было светло. Но короткий отдых, без сомнения, пошёл ему на пользу. Голова больше не кружилась. Напротив, он чувствовал поразительную ясность и чёткость в мыслях, как в работе точно налаженных и отрегулированных механизмов, которые составляли весь смысл его нынешней жизни.
Из другого конца комнаты доносился тихий разговор. Чуть приоткрыв глаза, Макс бросил взгляд в ту сторону, откуда раздавались голоса. Кроме него, в комнате было трое: пожилая женщина неопределённого возраста, сидящая в кресле возле окна, и две совершенно одинаковые девчонки-близняшки, которые удобно примостились на подлокотниках того же кресла по обе стороны от старухи.
– И что же необычного в твоих очках? По-моему, у тёти Полины совсем такие же, только чуть-чуть побольше, – девочка, которая сидела справа, крутила в руках очки, и в самом деле ничем не отличающиеся от сотни других, подобных им. – Вот и тетя Полина всё время говорит, что она без своих очков как без рук. Она даже нитку в иголку вдеть не может, если их где-нибудь потеряет. А мы с Тоней однажды попробовали взять её очки и посмотреть. Ну, ведь это просто ужас какой-то! Что же, выходит, она видит всё по-другому, совсем не так, как мы?
– Каждый из нас видит всё по-своему.
Голос пожилой женщины был знаком Максу: это она разговаривала с ним утором по телефону, а около часа назад готовила ему то ли отвар, то ли настой, от которого он чувствовал себя теперь таким свежим и бодрым, каким не был ни разу за последние несколько лет.
– А кто же тогда прав? Если каждый видит что-то своё… – глаза у девчонки округлились, рот слегка приоткрылся, и она застыла, перестав болтать в воздухе ногой.
– К сожалению, мы видим обычно совсем не то, что нам стоило бы увидеть. И уж, конечно, совсем не то, что есть на самом деле.
– Фу-у-х, как это сложно! – несколько продольных морщинок собралось от напряжения на маленьком лбу.
– По-моему, Лерка, ты задаёшь слишком много вопросов! – молчавшая до сих пор Тоня подала голос. По-видимому, она была более тихой и спокойной, и любопытство сестры казалось ей чрезмерным.
– Вовсе нет, – старуха улыбнулась и едва заметно подмигнула Лерке. Похоже, ей доставляло удовольствие и само присутствие детей, и разговор с ними. – Думаю, вам лучше своими глазами убедиться в том, что эти очки совсем не похожи на любые другие. Хотите проверить?
– Ну, конечно, хотим! – два звенящих от восторга детских голоса слились в одно целое, перекрывая друг друга.
– Тогда посмотрите внимательно за окно. Что вы там видите?
– Деревья… Облака… Мальчишек из соседнего подъезда… – Лерка крутила головой, не зная, что именно нужно увидеть.
– Это во дворе перед домом. А за самим окном?
Девчонки соскочили с кресла и, подбежав к оконному стеклу, прильнули к нему курносыми носами, пытаясь разглядеть, что же происходит снаружи. Непоседливая Лерка даже приподнялась на цыпочки, упёршись маленькими ладошками в подоконник, но спокойная и рассудительная Тоня оказалась более наблюдательной, чем её любопытная сестра.
– Над окном ласточки свили своё гнездо, – сказала она спустя некоторое время.
– Да, да, – закричала Лерка. – Я тоже вижу! Вот оно, под самой крышей…
– Молодец, Тоня! У тебя очень острый глаз. Ну, а это что такое? – старуха тоже подошла к окну и указала девочкам на что-то, чего они раньше, по-видимому, не замечали.
– Комок грязи какой-то прилип, – Лерка сморщила лицо в забавной гримасе. Было ясно, что, по её мнению, на такую неприятную мелочь не стоит обращать ни малейшего внимания. – Думаю, это всё птицы, которые живут под крышей…
– А теперь надень мои очки и посмотри ещё раз, – пожилая женщина хитро улыбнулась, а Леркино лицо просияло от удовольствия.
Не заставляя уговаривать себя дважды, она нацепила на нос то, что хозяйка квартиры щедро позволила взять, и вновь прилипла к стеклу, почти повиснув на подоконнике. Очки съезжали вниз, и их нужно было придерживать рукой, Лерка издавала что-то вроде сопения, но детская физиономия буквально
