детства. Авгий пытался рассказать ей про бабочек – редких ныне насекомых ушедшей эпохи, – но она не желала слушать. Амалия любила не красоту, а движение. Вечно прищуренные глаза все время искали приключений. Когда ватага мальчишек только подходила к Кошачьему холму, Амалия уже взобралась наверх и оттуда насмешливо глядела на них, как царь горы.
Атилла никуда не торопился. Он стоял у подножия холма – крутого и бугристого, – и вглядывался то ли в Амалию, то ли в серо-пуховые, ленивые облака. Авгий и Абрам карабкались к вершине наперегонки, то и дело понарошку толкаясь. Амалия не дала им спокойно взойти на плато – она широко расставила руки и преградила путь. Авгий приложил небольшое усилие и прорвался. Амалия вцепилась в Абрама и попыталась не пустить его. Недолгая борьба, и Абрам оказался на вершине. Его встретила хитрая улыбка Атиллы, втихаря покорившего гору в момент всеобщего замешательства.
Они стояли на Кошачьем холме, что на окраине города. Противотуманные установки здесь не работали, светодиодные ленты освещения – не горели и даже не просматривались. Полумгла слилась в естественном экстазе с белой дымкой зимнего воздуха. Авгий подобрал снег и, нерешительно подержав его в ладони, сжал в кулаке. Равнодушный холодок уколол поверхность кожи.
– Если его подержать в руке подольше, он станет очень твердым. Снег будет таять и превращаться в корку, – радостно сообщил Абрам.
– Зачем это? – спросил Авгий. – Я всегда думал, что достаточно просто слепить снежок.
– Игра будет иметь больше стимулов, если при попадании тебе будет больно, – с умным видом пояснил Атилла.
Среди тумана, по другую сторону холма, виднелось что-то светлое, вытянутое как сосулька и высокое, словно башня.
– Что это? – спросил Авгий. – Вы туда ходили?
– Только я ходила, – гордо заявила Амалия. – Одна.
– И что же там?
– Ветхий сарай и культовое сооружение.
– Так это старая церковь с колокольней, – догадался Авгий. – В детстве… ну, то есть, несколько лет назад… я слышал звон колоколов. Но теперь они не работают.
– Там ничего интересного, – сказала Амалия и, присев, занялась лепкой снарядов.
Авгий застыл телом и унесся ввысь мыслями. Он вспомнил о гамаке, на котором ему удалось полежать в отпуске, о тихом голосе радио, о безмятежности вечернего воздуха. Тогда, на отдыхе, его мысли постоянно возвращались к работе, он не мог не думать об открытии, которое ему надо совершить. О чем же ему мечтать сейчас?
– Слушайте, а у нас будут летние каникулы? – спросил он как бы невзначай.
– Конечно, – коротко ответил Абрам, увлеченный постройкой снежной крепости.
– А когда они начнутся?
– В конце июля, конечно. Ты что?
– Да нет, ничего. Я только начал учиться и уже устал, уже жду новых каникул.
– А кто не ждет? – весело крикнула Амалия и запульнула в Авгия твердым снарядом.
17. Две фигуры. Куклы
Издалека Кошачий холм выглядел не таким большим, как на самом деле. Две сутулые человеческие фигуры стояли рядом, но не притягивались, а отталкивались друг от друга. Женское и мужское начало вместе следили за тем, как резвятся дети. Слева Астрид – с растрепанными волосами, не без волнения взирающая на игры вокруг снежной крепости. Справа Аристарх Авалонович – задумчивый, угрюмый.
– Это вы, что ли, автор? – тихо спросила Астрид. – Вы следите за ним?
– Почти. Он сам автор, я лишь собрал все результаты воедино и сделал выводы.
– Смотрю, вы не особо скрываете вашу работу? Уверены, что мне можно доверять?
– А чего бояться? – Аристарх Авалонович усмехнулся, достал из кармана пальто пачку сигарет, закурил. – Наше время все равно заканчивается, вы и сами знаете. Мы сами так решили. Будущее будут строить они – люди без мишуры в голове. Мы даем им знания и ограждаем от художественных спекуляций. Хотим, чтобы их вел человек, который смог преодолеть непреодолимое. Я вижу – это его уже не так сильно беспокоит. Скоро он забудет о проблеме и сделает то, что не удавалось никому – найдет второй центроид.
– Мы не приспособимся, я согласна. Но раз уж мы сегодня откровенны и терять нам нечего, скажу… не приспособятся и они. Вам, наверно, удивительно слышать это от человека, который курирует детский проект.
– Почему же, даже интересно. Продолжайте.
– Они такие же, как и мы, понимаете? Они усвоили свои роли и прилежно исполняют их. В школе и на людях Абрам один человек, дома и с ребятами – совершенно другой. Как и я на работе куратор, а дома – любящая мать.
– Правильно, во многом мы лишь куклы, функции. Вы это понимаете, и я понимаю. Наши проекты обречены точно так же, как и мы сами. Но знаете, что делает нас людьми, несмотря ни на что? То, что и зная это, мы продолжаем работать, как ни в чем не бывало.
Аристарх Авалонович улыбался. Сигарета почти догорела – красный, налитый огнем кончик вплотную подобрался к губам. Не доставая рук из узких карманов, Аристарх Авалонович резко выдохнул. Окурок окунулся в сугроб.
Девственная белизна природы приняла на себя этот удар безропотно, безмятежно. Дырку в сугробе, оставленную нырнувшей сигаретой, быстро запорошило. Смеркалось, большие и малые фигуры уже разошлись по домам. Старая колокольня тихо запела.
18. Тень Оскольда. Ходьба
– Его здесь нет, умер сегодня утром, – заявил с порога маленький, нескладно скроенный полицейский. – Вы родственник или друг?
– Друг, – тихо прошептал Авгий, осматривая комнату. Никаких следов борьбы, предметы на месте, в квартире все так же грязно.
– Признаков насильственной смерти мы не обнаружили. Похоже, у него остановилось сердце. Тело уже направлено на кладбище, в соответствии с оставленным на столе завещанием. Представляете, он не пожелал, чтобы его кремировали – давно я такого не видывал. А завещание, по всей видимости, написал совсем недавно. На это указывают косвенные признаки.
– А где у нас в городе кладбище? – спросил Авгий. – Я знаю только крематорий.
– Неудивительно, даже мы поначалу растерялись. Пришлось воспользоваться картой, – полицейский включил планшет и показал Авгию, куда двигаться.
Цель находилась за Кошачьим холмом, подле старой церкви. Оставив в комнате слова благодарности, Авгий поспешил на окраину города. Мелкие песчинки снега попадали в глаза, и поначалу он закрывался от них ладонью. Но вскоре белые осадки исчезли. Теплело. Авгий быстро шагал по голому асфальту, изредка поднимая голову и выцепляя фрагменты меняющейся реальности – высокие дома, кислотные вывески, выключенные светодиодные ленты вдоль дорог, медленные и быстрые автомобили, ноги других прохожих, остатки снега на газоне. Матовое небо висело низко и словно пыталось вытянуть дневную энергию: по мере того, как Авгий приближался к окраине
