чем ей. Любимице тети Инны, котенком привезенной из Бикина. Она знала, что в семье двоюродного брата жили сторожевой пес, кошка Джульетта и пара попугаев. Жених у Джульетты был приходящий — наглый угольно-черный беспутный котяра с драным ухом и шрамами на башке. С ним возились всю весну — лечили лишай и незаживающее ухо. Но при чем тут «тетя Саша»?
Она покосилась на Родиона. Он следил за дорогой, недовольно морщился, когда приходилось тормозить на красный, но ехал без особой спешки. Видно, смирился с тем, что сегодняшний вечер пропал вчистую.
Целую жизнь он прожил где-то далеко-далеко, даже не подозревая о ее, Марты, существовании, а знакомы они всего два года. И видятся редко. И как теперь ему втолковать, что в их доме обитает Чужой?
Первым делом Марта почувствовала его постоянное сосредоточенное присутствие, неотрывный взгляд и тяжелое дыхание. Затем ее сильная, неглупая и повидавшая жизнь мамочка, как последняя дура, стала отпускать маленькую дочь на прогулки со своим младшим братом. Особенно тогда, когда начался ремонт и в доме все шло вверх дном, стучало, гремело, передвигалось, а отец и дед по очереди дежурили в больничной палате, где после операции приходила в себя бабушка.
Чужой был на людях мед и сахар, и только облизывался, тайком поглаживая малышку то по спинке, то по крепенькой попке. И уж совсем невозможно было объяснить Родиону, какой ужас и отвращение вызывали у нее прикосновения Чужого. Да, она его боялась — тут уж ничего не попишешь…
Марте было уже семь, может, чуть больше. Валентин, случалось, забирал ее из школы. Дома в это время обычно никого не было, и он заставлял ее переодеться в халатик или спортивный костюм и аккуратно сложить школьные вещи. При этом торчал на пороге комнаты и не спускал с нее глаз, фиксируя каждое движение, как гремучая змея, готовая к броску.
Дальше шли обед и проверка уроков на кухне. Она покорно приносила дневник и тетрадки — хотя ни мать, ни отец никогда не совали нос в ее школьные дела. Валентин подзывал ее, усаживал к себе на колени так, что она оказывалась зажатой между краем стола и его корпусом, и слегка покачивал, будто баюкал. Марта вырывалась, но он не отпускал, со свистом дышал в затылок, одной рукой крепко прижимая к себе, а другой разворачивая липкую карамель. Она вопила: «Не хочу, отпусти меня!..», на что он отвечал скрипучим смешком…
На этом месте обычно приходило спасение. Из коридора доносился звук отпираемой входной двери — возвращался с работы отец. Марту мигом стряхивали с опротивевших коленей под елейное: «А мы тут домашние задания решили проверить!»
Она мчалась к отцу, изо всех сил обхватывала его колени, а потом, нехотя оторвавшись, забивалась в свою комнату. Если в этот день у нее была тренировка, Марта дожидалась, пока отец наскоро перекусит, и они вместе ехали в бассейн.
Чужой всего однажды возил ее туда. Потом она подросла и добиралась самостоятельно. Но в тот раз отец был в командировке, мать с утра все приготовила и ушла на дежурство, а Валентин слонялся по дому — у него возник перерыв между поездками. Александра попросила его забрать дочь из школы, свозить на тренировку, а после доставить к бабушке — до самого воскресенья.
В школу он явился расфуфыренный и надутый, как индюк, важно беседовал с учительницей, пока Марта переобувалась и натягивала курточку, приволок с собой бутылку лимонада, который она ненавидела. Потом сидел, словно аршин проглотивши, среди других родителей и таращился на ее длинненькую, всю в водяных брызгах, фигурку в одних трусиках. Дальше — переполненный автобус, где в давке он крепко прижимал ее к себе, якобы оберегая от толчков…
Так он преследовал Марту целый год, пока однажды, рассвирепев, не ударил наотмашь по лицу. Дома в тот раз тоже никого не оказалось. С той минуты ее страх не то чтобы улетучился — просто стал другим.
— Прибыли, — голос Родиона заставил ее вздрогнуть. — Придремала, старушка? Тебя проводить?
Марта взглянула с удивлением и покачала головой.
— Когда увидимся?
— Не знаю, сестричка. — Он скроил виноватую мину и полез из машины. Распахнул заднюю дверцу, достал ее сумку.
Марта тоже вышла и теперь стояла прямо перед ним, глядя снизу вверх.
— Пока. Спасибо за мороженое…
— Ты вот что, Мартышка, — с трудом пробормотал он, стараясь не встречаться с ее насмешливым взглядом. — Забудь все это. Со временем пройдет…
— Будет исполнено, — сказала Марта. — Если что — созвонимся.
Родион не стал ждать, пока она дойдет до подъезда, у которого вертелась обычная вечерняя публика — мамаши с колясками, слегка поддатые подростки и две-три постоянные бабки. Когда Марта оглянулась, бежевый «рено» уже отчаливал.
Не то чтобы Родион так уж торопился. Просто не смог справиться с внезапным приступом раздражения. И дело было не в матери и не в этой свихнувшейся кошке Джульетте.
Зачем Марта все это ему сказала, кто ее тянул за язык? И что, в конце концов, он мог ей ответить, даже если бы захотел?..
4
Денек — это была среда — выдался еще тот.
Прямо с утра привезли пятилетнего мальчишку с подозрением на непроходимость. Оказалась редкая форма воспаления аппендикса, который лопнул прямо на операционном столе. Провозились два часа, перемывая полость, затем Александру отправили в интенсивную терапию — следить за состоянием прооперированного, потому что, как всегда летом, из-за отпусков людей не хватало, а опытная пожилая медсестра Марина Игоревна была занята парой тяжелых грудничков. Затем заведующий отделением подменил Александру на час — ее ждал хирург и несложная плановая операция.
После этого она вернулась к малышу, которому еще выползать и выползать из серьезной передряги.
И все это время ее грызла одна мысль — как бы найти повод встретиться с женой старшего брата.
А ближе к обеду Инна Семеновна разыскала ее сама.
Александру позвали к телефону в хирургию. Она попросила Марину присмотреть, чтобы мальчишка случайно не пережал дренажную трубку, рысцой пронеслась по длинному коридору, а затем поднялась по лестнице со второго на свой третий. На четвертом располагалось родильное отделение, на пятом — патология новорожденных. Телефон находился в левом крыле на посту дежурной сестры рядом с ее отделением. Сейчас там никого не было, трубка лежала на журнале процедур и грелась под включенной днем и ночью настольной лампой. Из близких этот номер знали только муж, Валентин и Марта.
— Але, — хрипло выдохнула Александра, грузно опускаясь на стул. Рука была влажной от пота, и трубка едва не
