Мои бойцы как-то собрались, оправились. Я, неожиданно для себя рявкнул:
— Рота, стройся!!!
Бойцы стали плечом к плечу.
— Р-равняйсь!!! Смир-р-рна! Шагом — марш!
А впереди преторианцы ворвались на позиции лоялистов, крушили, ломали, сметали все на своем пути…
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!
Мы подошли в тот момент, когда лоялистский штаб пытался удрать на легковых автомобилях, а гаубичная батарея прямой наводкой начинала обстреливать потерянные позиции. Мы видели артиллеристов в синих мундирах, здорово попортивших нам кровь, видели и слышали залп из сотен винтовок вслед штабной автоколонне и вильнувшую в кювет последнюю машину…
— Цепью! В атаку! Бегом — марш!!! — проревел офицер-преторианец, и постепенно ускоряясь, парни в черной форме устремились к вражеской батарее, к автоколонне с разбитыми стеклами и спущенными шинами. Я запоздало повел роту в обход артиллерийских позиций. Мои ребята уже в один голос с преторианцами пели-орали:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Лоялисты стреляли хорошо, но остановить черную лавину не могли. Да и мы подоспели вовремя — ударили во фланг и сбили их охранение.
Мы лоялистской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!
…ревели преторианцы, сбрасывая под откос холма гаубицы, безжалостно добивая раненых и опрометчиво сдавшихся в плен врагов. Мои ребята уже уверенно подхватили:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
А я устало сел на мешок с песком, оставшийся от ретраншемента позади орудийных позиций, и, сняв фуражку, отер лицо. Это великолепно, но так не воюют!
VII. ОККУПАНТЫ
Пуля срикошетила от каменной кладки и подняла фонтанчик пыли у меня под ногами. Они загнали нас в какой-то цех заброшенной фабрики и не давали высунуть носа.
Незнакомый корнет скрючился за покрытым ржавчиной прибором непонятного назначения. Он щелкал барабаном револьвера и шевелил губами, то ли повторяя слова молитвы, то ли матерясь.
Я попробовал выглянуть из окна с разбитыми стеклами. Раздался выстрел и у меня с головы слетела фуражка.
— Твою мать!
— Что, ваше благородие, крепко нас здесь прижали? — третий товарищ по несчастью, ефрейтор-сапер, был безоружен, но присутствия духа не терял.
— Прижали… Все выходы под прицелом держат!
— Да какие тут выходы? Ворота вот эти и дверца, через которую мы сюда попали! Может, через завод попробуем?
За окном началось какое-то шевеление, я резко высунулся, пальнул пару раз из револьвера в движущиеся фигуры и спрятался. Сапер подал мне продырявленную фуражку, я отряхнул ее от пыли, вдохнул глубоко и сказал:
— Можно и через завод. Если только нас там не ждут, — я еще раз вдохнул и сморщился: — Чем так воняет?
Сапер сделал пару движений ноздрями:
— Трупом воняет. Давнишним, — потом махнул рукой и, пригибаясь, когда бежал мимо оконных проемов, направился к двери, которая вела в основной корпус завода.
Корнет посмотрел на меня совершенно безумными глазами:
— Они нас убьют? Они нас повесят за ноги? Поручик, не молчите! Поручик, почему они нас так ненавидят? Почему они нас хотят убить?
Его кавалерийский мундир был испачкан и порван в нескольких местах, высокие сапоги потеряли положенный блеск и были покрыты толстым слоем пыли.
— Мы для них — оккупанты. Им не за что нас любить, — ответил я. — В этом городе никогда не было имперской власти. Ни-ког-да.
— Какого черта тогда мы здесь делаем, а, поручик? — корнет был совсем плох и с этим надо было что-то делать.
— Какого черта? Выполняем приказ Его Высочества, корнет! — я повысил голос: — Вста-ать! Смир-рна! Повторите присягу военнослужащего вооруженных сил Империи!
— Я торжественно клянусь чтить и защищать… — начал он.
Я привалился спиной к стене и начал считать патроны. Корнет закончил повторять слова присяги:
— … то пусть меня покарает Бог и имперские власти, на верность которым я присягнул.
— Двадцать семь. Не густо. У вас сколько?
— Что? — корнет немного пришел в себя, перестал истерить и собрался.
— Патронов сколько?
— Четыре в барабане и двенадцать запасных.
— Маловато…
Вдруг створка ворот приоткрылась, и внутрь забежали трое, в гражданской одежде, но вооруженные. Корнет заметил их первым и высадил все свои четыре патрона в крепыша с обрезом. Стрелял он метко, так что крепыш упал и заорал благим матом.
Двое тут же спрятались за какие-то ящики, так что я совсем потерял их из виду.
— Перезаряжайся, корнет! — скомандовал я и потихоньку стал пробираться к позиции противника.
Я укрывался за кучами строительного мусора, ржавыми станками, какими-то железяками. Мне оставалось две короткие перебежки, когда из-за ящиков высунулась голова в кепке, внимательно вглядываясь в полумрак цеха. Я перекатился за большую деревянную катушку, на какие обычно наматывают высоковольтный кабель.
Противник среагировал мгновенно — револьверная пуля ударила туда, где я был за секунду до этого. Черт!
Пока один из врагов, высунувшись по пояс из-за укрытия, пытался выцепить корнета, второй ползком стал двигаться в мою сторону. Я видел его в щель между досками катушки, а он и не подозревал о моем местонахождении.
Он прополз мимо меня, и я в деталях рассмотрел его поношенный вельветовый пиджак, штаны в полосочку, стоптанные подошвы сапог. В руках он держал карабин той же модели, что использовали и мы.
Револьвер два раза дернулся в руке, и под врагом расплылась лужа крови. Он умер, не издав ни звука.
Парень с револьвером, за ящиками, понял, что остался один, матюгнулся и попытался отступить к приоткрытым воротам. Ему это удалось, но корнет успел метким выстрелом продырявить ему ногу, так что последние шаги он преодолел с дикими воплями. Оказывается, в кавалерии еще и стрелять учат!
— Поручик! Что дальше?
— Собрать оружие и боеприпасы.
Корнет бросился к подстреленному им крепышу и принялся шарить у него по карманам. Вынув откуда-то заляпанную кровью горсть патронов, он переменился в лице и его вырвало.
Когда спазмы прекратились, корнет проговорил:
— Я до этого никогда… В людей…
— М-да… Давно в действующей армии?
— Неделю…
— Молодцом держишься. Протри патроны, если не хочешь чтобы ствол оружия разорвало.
Корнет кивнул и какой-то тряпкой стал
