ответив на приветствие, выкрикнул лаконичную фразу:
– Есть чё?
Парень на скейтборде, кивнув в ответ, отъехал за угол собора.
А я ощутил некую силу, прозвучавшую в этом коротком вопросе. И ещё то, с какой значительностью произнёс паренёк эту фразу. И подумал о роковом смысле, должно быть, заложенном в этих словах. Паренёк же, поднявшись со скамейки, высокомерно обратился к сидящему товарищу:
– Ты со мной?
Товарищ продолжал сидеть с поникшей головой.
– Струсил, – презрительно выдавил из себя поднявшийся и, посвистывая, отправился вслед скейтбордисту.
– Есть чё? – невольно вырвалось у меня. И, обрадовавшись тому, что у меня получилось, я с удовольствием, смакуя каждое слово, повторил столь поразившую меня фразу: – Есть чё? Есть чё?
Оставшийся парень, вдруг вытаращив глаза, вскочил с места и убежал.
Я же без промедления проследовал за угол собора. После того, как скейтбордист передал что-то мальчишке, он сразу же пустился в сторону Канала Грибоедова. Но, как бы быстро он ни ехал, я не отставал. Иногда я чувствовал, что бегу за ним на четвереньках. Время от времени, нагоняя проворного молодца, вставал на ноги и успевал шепнуть ему на ухо:
– Есть чё?
Парень замирал и оглядывался. Тогда я принимался без остановки повторять вдруг полюбившуюся мне фразу:
– Есть чё? Есть чё? Есть чё? Есть чё?
В какой-то момент парень рухнул со скейтборда и, бросив его, кинулся наутёк. Я не отставал. Иногда запрыгивал ему на спину и, вцепившись, шептал и шептал на ухо:
– Есть чё? Есть чё?
Неожиданно парень оказался на проезжей части, и его чуть не сбило машиной. Я прыгнул под колёса, и авто встало как вкопанное. Мальчишка метнулся во двор. Я настиг его и там.
– Есть чё? – повторял я. – Есть чё?
Забежав в подъезд, парень помчался по лестнице. У двери в квартиру я встретил его протяжным воем, чем, вероятно, выразил свою радость.
В квартире были мужчина и женщина. Мужчина выкрикнул парню что-то грубое, но, не обратив на это внимания, парень кинулся в объятья женщины.
– Мам… мам… мам… мам…
– Что с тобой? – встрепенулась мама и удивлённо уставилась на сына. – Что же такое произошло, что ты вдруг вспомнил про маму?
– Есть чё? – нечаянно вырвалось у меня.
– Мам… мам… Я… Я… больше… не… буду… от… отвечаю…
Я выглянул в окно. Во дворе уже собралось достаточно собак. Впереди выделялись два огромных дворовых пса: один вислоухий и без хвоста, другой с ободранной шерстью, похожий на волка. Мне показалось, что в одном из них нетрудно определить вожака. Примечательно, что оба разительно отличались от остальных. Все, собравшиеся во дворе, то лаяли вразнобой, то, позёвывая, виляли хвостами, то проделывали и то, и другое одновременно. А эти молча, целенаправленно и как-то по-человечьи смотрели на окно. Я чувствовал, что в окне они видели меня, и от этого меня пробирал страх. Оставаться в комнате было неловко, и я решил первым ринуться в бой. Почуяв в похожем на волка вожака, я шагнул сквозь стену и прыгнул на него. Волк отпрянул и оскалился. Вся свора залилась протяжным лаем. А я вдруг неожиданно почувствовал, что совершенно перестал быть собакой и, стоя перед оскалившейся сворой, трепетал от накатившего на меня ужаса. И замер, боясь сделать хотя бы движение и понимая, что именно в этом моё спасение – один лишь шаг, и меня разорвут на части. Собачья стая разрасталась с каждой минутой, и шлейф её протянулся почти до канала. У канала образовалось столпотворение из людей и машин. А я всё стоял и заворожённо смотрел в человечьи глаза вожаков. Вдруг в своей голове услышал хрипловатые голоса. То была настоящая человеческая речь. И показалось, что раздавались голоса из скалившихся и рычащих звериных пастей.
– И чего это она пялится?
– Думает, что у нас типа собачья свадьба.
Боковым зрением я увидел вдалеке силуэт женщины.
– Может быть, она на него пялится?
– Нет, конечно! Она пялится на тебя. Узнала знакомую Жучку. Или как тебя там – Пират, что ли?
– Не-е, я Бобик. Пиратом кличут вислоухого, в котором я щас квартирую.
– Ха! А я вообще – в сучку влез!
– Не, она мне мешает! – Бобик-Пират зарычал на женщину.
Несколько бодрых псов подхватили инициативу и, дружно облаивая зазевавшуюся прохожую, припустились проводить её куда подальше.
– Слушай, Святоша! – Видимо, Бобик обратился к тому, кто мне показался вожаком. – А в кого он вселился?
Я напрягся. Похоже, речь обо мне. Тотчас же сквозь меня проскочило несколько псов. Я понял, что надо следить даже за своими эмоциями.
– А вот тут ошибаешься, Бобик, – прохрипел Святоша. – Вовсе это не он вселился. Скорей наоборот.
– Да? И кому это, кроме нас, до него ещё дело?
– Демона растревожил, – пояснил Святоша.
– Да? – изумился Бобик. – И за что же такая честь?
– Хм! Лаять да рыкать? – усмехнулся вожак. – Ну, если в соборе ему нечем было заняться, кроме как мечтать о геройстве…
– Тебе видней, Святоша! – усмехнулся Бобик. – Да только и я слыхал, что лаять и рыкать – удел для наиболее продвинутых…
Святоша внезапно залаял и завыл одновременно. Вся стая словно взбесилась.
– Эй, Святоша, хорош ржать, – осадил приятеля Бобик. – Ты же это, святой отец как никак.
– Ну, Бобик, пёс тебя подери! – принялся кататься по земле Святоша. – Ну, удружил! Такой шутки я даже при жизни не слышал! Ведь это не просто шутка! Ведь это так оно и есть!
– Так что со психом-то будем делать? – спросил Бобик, когда вожак успокоился.
– Да пёс его знает! – Вожак встал на задние лапы, передними облокотился мне на плечи. – Пусть постоит, подумает. Не всё ему кресла просиживать! Может быть, к нам, а, Рэмбо?
Волчья пасть обожгла меня смрадным дыханием.
– Распускай стаю! – приказал вожак. – От них никакого толку. Сами помытарим. Следи за ним денно и нощно. А сделает шаг – рви нещадно. Всё равно он наш, со всеми потрохами.
***
В общем-то я никогда особенно не жаловал собак и всегда их боялся. В последние годы спасался от них преимущественно в автомобиле, а там, где чувствовалось их скопление, старался не отходить от машины. Стоя во дворе, я вспомнил об этом.
Так простоял не один день. Святоша с Бобиком были рядом. Я не всегда мог их
