коридору, проверять порядок в доверенным ему сложном механизме гауптвахты.
Формирование взводов по спискам, разделило спетую и спитую команду майора. Сашке с Сергеем, повезло, они попали в один взвод. И теперь, после только, что закончившегося построения, отдыхали в палатке. Рядом с ними, уставившись, немигающим взглядом в брезентовый потолок, лежал злостный «любитель пива». Под прохладой брезента, на них уже начала накатывать дремота, когда раздвинув полог двери, в палатке, показалась голова.
– Службу спите? Не слабо кайф, ловите, – произнесла голова голосом Василия,– А этот чего? Уже в нирване?
– Отстань от человека. Он у нас, как пострадавший от замполита, право на отдых заслужил,
– Сам – то где притулился? – спросил Сашка, не открывая глаз.
– У меня все тип-топ,– целиком вошел Василий в палатку, – учитывая мое старшинское звание, я теперь начальник ПХД.
– Какого «Х» ты теперь начальник? – не поняв, приподнялся Сашка.
– Темнота, безграмотная, – на довольном Васькином лице, заиграла улыбка, – ПХД – пункт хозяйственного довольствия, где и кухня, между прочим.
– Все, капец. Надо дезертировать. И так, пристально разглядываем, чем это нас кормят, а с таким начальником, надо глотать не глядя, чтоб от вида, коня не двинуть, – не разделил его радости, Сашка,
– Жалко Витьки нет, он бы по этому поводу нашел, самые нужные слова, для оценки твоего возвышения,
– А как ты, Серый, на это смотришь?
– Каком и смотрю. Чем у начпрода морда толще, тем солдатики все тоньше, – вспомнил тот, солдатскую мудрость. Не повезло Васькиному взводу, они эту целину, с болью в животах вспоминать будут.
– А не надо рака вперед тащить, он задом лучше бегает. У меня в каптёрке, все было. Ротный заглянет, а там, – начал закипать начальник ПХД, – чего только нет, и шмотки и жратва.
– А я о чем? Тебе за заслуги, « соплю» широкую на весь погон, а солдатам хоть вешайся, – сказал Сергей, с интересом наблюдая, как распыляется Васька.
– Вам бы только настроение человеку испортить. А я еще к ним, как к друзьям, радостью поделиться,– зашипел тот.
– Это, бля, поворот! Да чего там, поворот, вираж. Человек с настроением пришел,– поднялся Сашка,– с порога начал, я теперь начальник с буквой «Х» в середке.
Нет, чтобы сказал по простому, – прогнулся я ребята, кому надо лизнул. Или пришел бы с хлебушком, тушенки нам принес. Знаю трудно вам, простым моим боевым товарищам, у вас после ужина, кишка с кишкой в голодном вальсе. Тут мы бы с Серегой удивились, – откуда, Василий, такая забота? Тут ты бы и рассказал про «Х» посредине.
– В голову не бери, это он шутит так, – поднялся вслед за Сашкой Сергей,– твою голову теперь беречь надо. Ведь ей теперь много думать надо. Чтоб начальство не обидеть и себя не обделить. А это, брат, мой Василий, наука еще та. Без руки, делящей, можешь остаться, если себя обидишь. Пойдем лучше, посидим, подумаем. От нашей кухни живот ворчит, уединения требует. И это радует, потому, как оставшись в одиночестве, человек начинает вспоминать друзей. Согласись?
22
– Во-во, пусть посидит, о голодных друзьях вспомнит? – поддержал Сашка.
– А ты со мной? – спросил его Сергей.
– А подремлю лучше, во сне не так жрать охота… Вон бери начальника «Ху», он за двоих навалит.
– Да меня так-то не тянет, но за компанию, как говорится, жид удавиться, – согласился «уединиться» Василий.
– Не тянет его. Все «мослы» наверное, с общего котла ободрал? Что-то я в каше мяса не видел? – не унимался Сашка.
– Можно подумать, ты его где-то вообще видел? – засмеялся Сергей, – Ничего. Выберет густую елку, и потянет его на хорошие мысли, а плохие выходить начнут.
– Ага. Хорошие мысли: кого ободрать, да как больше содрать? – проводило их Сашкино напутствие из палатки.
Витька, почти завершил работы по уборке вверенного ему объекта. Белая керамика унитазов, и эмаль умывальников, блестели от мокрых разводов так, что даже слепой, мог определить, тряпкой по ним точно водили. Остался завершающий штрих, навести такие же разводы на полу. Но он тянул время. По его расчетам, скоро прапорщику подаваться домой. Немалый опыт отсидок, на срочной службе, напоминал ему: если выпустили из камеры на работы, постараются сделать так, чтоб без работы ты не сидел. Сидя на подоконнике, он ожидал смены караула, а вместе с ней и возвращения в камеру.
Но прапорщик, сегодня домой не торопился, и не арестант, до которого ему было «глубоко и далеко» был тому причиной. К нему на «губу» зашел его давний приятель, знакомый еще с учебы в школе прапорщиков, старший прапорщик Бабичев, занимающий в полку, одну из самых ответственных и «кормящих» должностей – начальника продовольственного склада. Заход к нему в гости, такой особы означал, обильную закуску из «излишков» продовольствия, пару – тройку бутылок спирта, удачно выменянных у прапорщика – начальника аптеки. Круговорот обмена у армейских начальников складов, подтверждал железную истину: не прапорщик красит должность, а должность прапорщика.
– Ты, вот скажи, Игнатич, мы с тобой прапора, а куда без нас? Сегодня, к примеру, командир пришел, – Семеныч, выручай, у бабы именины. Гости придут, продуктов подкинь. А где, мне на всех, продуктов напастись? У самого «грызунов» двое, жена опять с «икрой» ходит, – разливая по стаканам спирт, жаловался на свою нелегкую службу, старший прапорщик Бабичев.
– Да если б один командир, это бы еще, куда ни шло. А то ведь и всякая шушера, вроде, взводных одолевает. Они думают, раз они офицера, им все должны. А мы чего? Лапу соси? Свою бабу отдай дяди, а сам вали к б… и. Нашли дураков. Ладно, не будем о работе, начнем, со свиданьицем, не торопясь.
Они со звоном сдвинули стаканы, выпили. Медленно переживая закуску, каждый думал о своей трудной службе, и первейшей роли прапорщиков в вооруженных силах.
Витька, закипал от негодования. Он понял, что о его самоотверженном труде, и о нем самом, просто забыли. Громко высказав, общепонятными и доступными словами, все, что он думает об этих «товарищах» с их девичьей памятью, он, решив действовать на свой страх и риск, спрыгнув с подоконника, выглянул в коридор.
На «губе» было тихо, только конце коридора слышались голоса.
– А чего делать? – спросил он сам себя, – пойду сдаваться. Он дошел до двери, из-за которой доносились голоса, прислушался. Судя по ровному гулу голосов, в комнате шла беседа.
– Авось пронесет, – пожелал он сам себе удачи, и робко постучал в дверь.
23
– Да и не говори, Семеныч, у меня самого…, – оборвал на полуслове свой рассказ Игнатич, услышав стук в дверь.
Реакция прожженных тыловиков была отменной.
