На карту поставлен жизненно важный вопрос. Если муж изменяет ей, она должна услышать это из его собственных уст, прежде чем решить, что предпринять.
Но сначала нужно восстановить доверие Андреаса, иначе он ни в чем не признается. Если этого не произойдет, никакие молитвы не помогут сохранить их брак.
Доминик легла на бок и принялась ждать мужа.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Поплавав в бассейне, Андреас позвонил Олимпии.
— Ты нашел ее?
Несмотря на понимание и заботу Олимпии, ему не хотелось обсуждать с ней Доминик.
— Да.
— Полагаю, ты все уладил и она на пути в Боснию?
Неправильно полагаешь.
Все их теории о том, что Доминик нуждается в деньгах, рухнули. Просьба, с которой она обратилась к нему, потрясла Андреаса.
Прежде чем присоединиться к жене, с которой он не жил много месяцев, о чем не хотел сейчас вспоминать, Андреасу пришлось снять напряжение в бассейне.
Он пригладил влажные волосы.
— Олимпия...
— Когда ты так произносишь мое имя, я пугаюсь.
— Я не смогу проводить все время с тобой и Ари. Но яхта в твоем полном распоряжении. Можешь погостить на Закинтосе. Если тебе будет нужно что-нибудь, обращайся к Полу.
— Ты очень щедр, Андреас. Возникла деловая проблема?
— Нет, личная.
— Понимаю. Когда мы сможем увидеться?
— Не знаю. Возможно, через месяц.
— Через месяц?! Что случилось?
Доминик вновь вошла в его жизнь — вот что случилось.
— Я собираюсь попробовать спасти свой брак.
После многозначительной паузы Олимпия задала вопрос:
— Она снова больна? Нуждается в твоей поддержке?
Андреас раздраженно нахмурился.
— Если и так, я займусь этим.
— Мне страшно подумать, что она вновь причинит тебе боль.
Он поморщился.
— Я сам побеспокоюсь о себе.
— Ари будет скучать.
— Как-нибудь выкрою время для него. Спокойной ночи, Олимпия.
Надев брюки, Андреас отправился в спальню.
Он был поражен, увидев, что Доминик лежит в постели, а ночник включен. Похоже, на ней нет ничего, кроме обручального кольца.
У Андреаса лихорадочно забилось сердце.
— Я боялась, что ты не придешь, — глухо сказала она.
Впервые он услышал от жены эти слова. За все время их брака она никогда даже взглядом не показала, что хочет его. Только в темноте он мог принять ее в свои объятия.
Теперь все было по-другому. На него смотрели глубокие фиалковые глаза. Андреас видел изящный рисунок губ, румянец на молочно-белой коже и золотистые волосы, разметавшиеся по подушке. Никогда он не встречал более красивой женщины!
Страшно подумать, что рак может снова поразить ее.
— Я сейчас, — бросил он, направляясь в ванную.
От одного вида Доминик его охватило возбуждение. С трудом переставляя отяжелевшие ноги, он двигался, едва сознавая, куда. Не сон ли это?
Боясь проснуться и обнаружить, что он снова один, Андреас быстро принял душ, накинул халат и вошел в спальню, затаив дыхание.
Когда он понял, что Доминик не исчезла, на его губах заиграла улыбка и воздух с шумом вырвался из легких. Она смотрела на него с радостным ожиданием.
Впервые Андреас почувствовал, что нервничает, будто взволнованная невеста, предвкушающая первую брачную ночь в объятиях возлюбленного.
— Нет... не надо, — тихо сказала Доминик, когда он протянул руку к ночнику. — Я хочу видеть тебя.
От этих слов у него едва не начался сердечный приступ.
— Когда я пришла в себя после того несчастного случая, то подумала, что в жизни не встречала более красивого мужчины.
У Андреаса в горле встал ком.
— Я старалась не смотреть на тебя. Даже когда мы поженились, я боялась рассматривать тебя, не желая, чтобы ты думал, будто я... умоляю.
— Умоляешь? — не веря своим ушам, прошептал он. — О чем?
— Заняться со мной любовью.
Андреас покачал темноволосой головой:
— Если бы меня нужно было умолять, я бы никогда не сделал тебе предложение.
У Доминик задрожала нижняя губа.
— Я... я хотела верить в это. Но каждый раз, глядя в зеркало, мечтала умереть, потому что не могла привлечь к себе мужчину, даже собственного мужа.
Потеряв дар речи, Андреас тяжело опустился на край кровати.
— Тогда как ты объяснишь то, что меня тянет к тебе?
Доминик пристально посмотрела ему в глаза:
— Ты добрый, Андреас. Невероятно добрый. У тебя на глазах меня сбил грузовик, и ты... ты увидел мой шрам. Я знаю, насколько сильно развито в тебе чувство чести. Ты считал меня героиней, потому что мне пришлось бороться с раком.
Он вздохнул:
— И ты решила, что я жалею тебя и поэтому предложил тебе стать моей женой.
— Не только поэтому. Я знала, что ты все еще скорбишь о Марис. Всю жизнь вы были близки. Твоих родителей потрясла смерть любимой дочери. Думаю, чувство беспомощности и отчаяния заставило тебя потянуться ко мне. Наверное, ты видел, что мне нужна поддержка. — (Андреас тихо выругался.) — Сегодня Тео сказал, что я напоминала ему птенчика, нуждающегося в защите.
Будь он проклят, этот Тео!
Вскочив на ноги, Андреас принялся расхаживать по спальне. Он не мог поверить тому, что услышал.
— Если ты так воспринимала наш брак, то просто чудо, что мы вообще жили вместе.
— Ты прав, — тихо сказала Доминик. — Я поняла это недавно. Но в то время все казалось мне именно таким.
Андреас остановился.
— Объясни.
— Я хочу узнать, какова наша семейная жизнь на самом деле. Это означает, что мы должны начать сначала, и я готова сделать все, чтобы сохранить наш союз, если, конечно, ты тоже желаешь этого. Пойми меня правильно! — вскричала Доминик, не дав Андреасу возразить. — Прежде чем ты скажешь, что это бессмысленно, позволь признаться: — именно я виновата в наших проблемах. Когда ты вызывал меня на откровенность, я замыкалась. Не удивительно, что тебе приходилось обращаться со мной с невероятной осторожностью. У тебя огромное терпение. Я воспользовалась этим и вела себя, как избалованный, испорченный ребенок. Ты не представляешь, как я презираю себя, — дрогнувшим голосом добавила она. — Когда ты сказал, что Тео обвинил тебя в супружеской неверности, я хотела признаться ему, что это моя вина и наказать он должен меня. Я главная преступница. Но вместо этого я трусливо сбежала. И только после года лечения у психиатра поняла...
