— А, прости, я вижу, вас трое членов. Какого хрена ты голый, Мёрдок? Это часть твоего сценического образа? Боюсь, Система не даст тебе так выступать, тут же дети.
— В смысле?! — Я наклонил голову и посмотрел на третьего члена группы. — А... Я забыл.
После Сандриного «Как в первого раза» я и вправду чего-то в облаках витал. Как из постели выбрался, так и пошёл за чаем. И за Ромой. А, вот чего он от меня шарахался поначалу. Размечтался!
Я мысленно обратился к инвентарю, нашёл там свой стандартный шмот и накинул. Ну вот, точно, как чувствовал, что чего-то не хватает.
— На, заткнись, — протянул я Сандре бутылку. — Тишина в студии. Ромыч, чё ты там говорил? Давай, жги дальше.
— Да надо текст, надо что-то родить, — задумался Рома, будто тут же забывший о Сандре, которая флегматично попивала из бутылки. — Давай, зачитай что-нибудь простенькое.
— В смысле, «зачитай»? — изумился я. — Ты напиши слова.
— Да чё там писать? Это ж рэпняк. Импровизируй!
«Как ты сегодня на сцене?» — чуть не спросил я, но сдержался. Нельзя, этот парень мне ещё живым нужен.
— Рэп — это ваще просто, — махнул он рукой. — Просто берёшь и лепишь, о чём хочешь. Во, зырь!
Рома поднёс микрофон ко рту и начал:
— Оторванный хрен на земле валяется,
Оторванный хрен — вместе с яйцами!
Кто мог такое сотворить с пацаном,
Которого мы уважали всем двором.
Кто мог оторвать ему хрен вместе с яйцами?
Наверно, его девка, у ней менструация.
Все девки — суки, это всем пацанам известно,
Их надо жестоко лупить повсеместно,
Чтоб место своё знали, чёртовы куклы,
Чтоб у пацанов не отрывали залупы!
Рома, тяжело дыша, безумными глазами посмотрел на меня. Я стоял с отвисшей челюстью и внимал.
— И тут, короче, — сказал Рома. — Короче... Тут такая девчонка вступает. Мелодично так: «А-а-а-аторванный хрееееен!». И ты такой, рэпом: «На земле валяется, прямо на земле». И она такая: «Длиииииной до колеееееен!». И ты такой: «Кто такое сделал с пацаном? Кто, почему и за что?!».
— Е-**-нуть-ся, — по слогам произнесла Сандра. — Пойду-ка я отсюда.
Ей-то хорошо, она могла уйти. А куда я мог деться от творческого коллектива, который сам же и создал? Наверное, что-то такое испытывал добрый доктор Франкенштейн, увидев, как собранный из гниющего говна монстр начинает подавать признаки жизни.
TRACK_11
В храме на этот раз было людно. Какой-то упырь в шляпе сидел в первом ряду и как будто бы спал. Очередную непись прописали? Заняться людям нечем...
Я оттолкнул с дороги священника, который бурлил что-то про исповедь, и почти подошёл к алтарю, как меня окликнули:
— Эй, ты. Да, ты. Нехорошо так себя вести в храме.
Я медленно повернулся. Упырь в шляпе сидел в прежней позе, сунув руки в карманы. Шляпа. Патронташ. Шейный платок. Кобура с револьвером. Я что, до сих пор бухой?
— Ты что-то сказал, братуха? — переспросил я.
Над его башкой появилась информация: EastWood, 1 уровень.
Первый уровень?! И он залупается на меня, с моим-то четвёртым?! Не, вопрос, конечно, спорный. Ведь я себе уровень поднимал по музыкалке. Но всё же, у меня на спине не написано, что я музыкант.
— Попроси прощения у падре, — сказал Иствуд.
— Это непись, е**лай. Если я вдруг спьяну и попрошу у него прощения, он этого даже не поймёт.
— Ну, тебе придётся постараться. Ради меня.
Правая рука Иствуда покинула карман и напряглась возле кобуры. Приплыли, блин. Маразм крепчал, деревья гнулись.
— Даже не буду спрашивать, сколько тебе лет, — вздохнул я.
Ковбой резко выдернул револьвер из кобуры. Но достать арбалет из инвентаря было гораздо быстрее. Я спустил тетиву, и стрела влетела полудурку в глаз. На миг мелькнула кроваво-красная полоска и исчезла. One shoot, как говорится. Ну а куда ж ты, с голой пяткой, против русской шашки? Первый уровень, брони нет никакой. Результат был немного предсказуем.
Штраф за убийство в городе: 50 золотых
Опыт: +30
Убийца: +1
Когда тело исчезло, сзади послышался грустный хмык. Я обернулся. Над алтарём висела печальная рожа моего брата.
— Вы там чего, все строем долбанулись? — полюбопытствовал я.
— Не всем нравится Средневековье, — сказала голова. — Разрабатываем квесты в стиле Дикого Запада. Город пока один на всех, но со временем...
— Ясно, скучно, — перебил я. — Мне инструменты нужны. Хотя бы барабан. Есть там умельцы порисовать?
— Всё давно нарисовано, — оживился брат. — Как только соберёшь группу, магазин сразу появится в городе.
— Я уже собрал группу.
— Нет, Вань... для группы нужно минимум три человека.
— Да откуда ты это взял? — взорвался я. — Что ты вообще в этом понимаешь, а?
— Вань, у меня сегодня мало...
— Ты высасываешь у меня по́том и кровью нажитые деньги, не даёшь инструментов, не даёшь собрать группу, ещё и смеешь попрекать!
— Да, смею! — рявкнула голова. — Неужели так сложно соответствовать простым требованиям мира?
— Нарисованного мира. Выдуманного и несуществующего.
— Чушь! Мы уже заканчиваем разработку вирт-капсул. Благодаря воздействию на мозг, восприятие этого мира не будет ничем отличаться от восприятия реальности. Мы создали новый реал!
— Лучше б вы бухали, — вздохнул я.
— Да как ты смеешь! Ты... ты должен быть мне благодарен, ты должен на коленях передо мной ползать за то, что я внёс в проект такое отребье, как ты! Дал тебе второй шанс! — Голова аж привзвизгнула.
Вот оно как. Вот чего братцу не хватало — поцелуев в жопу. Ну да, ясно. Идею виртуального загробного мира он слил, на проекте он уже нихрена не главный, начальство тупое, комиссии трахают без вазелина за каждый косяк, и это проект даже ещё официально не запущен. А тут ещё дохлый брат отказывается рассыпаться в благодарностях.
— То-то я и смотрю, кроме меня тут сплошь Эйнштейны и Леонарды да Винчи. — Я многозначительно посмотрел на то место, где минуту назад издох ковбой Иствуд.
— У меня нет времени, — сказала голова.
— Ну и лох, — огрызнулся я. — У меня вот времени полно. Сразу видно, кто здесь босс, а кто шестёрка. Вали, работай, бездарь!
Голова исчезла. Не знаю, слышала ли меня. Надеюсь, да. Тяжело, когда родной человек тебя не слышит...
