Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Сумбат как взглянул – у него глаза кровью налились:
– Моя девочка!
А Светка ему: «Щаз! Твоя! Может, уже и оба твои?»
– Нет, – говорит, – только девочка. Это ж копия моя дорогая покойница-мама.
Ржач!
Не в дедушку, значит, а в бабушку. Пришла беда, откуда не ждали.
Он прямо плакал настоящими слезами:
– Как же мне теперь жить, зная, что мой драгоценный ребенок будет без меня, отца своего, расти? Что же ты со мной, Светочка, сделала?
Ну и что вы думаете? И тут ведь пришлось дедушку показывать, иначе он бы ей покоя не дал. И тут дедушка, царствие ему небесное, спас. Все успокоились.
– Поверил он? – выдохнула Наташа.
– Еше как! Что ж ты, смеется, молчала, что ты наша? То-то меня к тебе так тянет. Голос крови.
– Ну и Света вам благодарна. Да, Надя? Вон вы ее из скольких бед выручили, – заметила Аня.
– Еще как благодарна. Ну, за ней не заржавело. У нее душа широкая. Она, как Дэн в очередной раз приехал, меня с ним познакомила – не справилась бы уже с тремя-то. Закрутилось у нас с ним такое! И он как узнал, что я беременная…
– От него? – жадно спросила Наташа.
– Ох, от него, тут уж я постаралась… Так он, как узнал, – сразу прилетел. И мы поженились. Теперь вот рожу – и улетим. Спасибо Светке, она у меня настоящий друг. В общем, полный хеппи-энд.
Дверь палаты открылась. Показалась безымянная новенькая. Лица на ней не было. Она держалась за дверь, медленно-медленно сползая на пол.
– Девочки, врача, – успела она прошептать. – Опять не доношу.
Все бросились помогать.
Полина (так звали новенькую) вынашивала своего долгожданного первенца в ежедневном непреходящем страхе за его жизнь. У нее в истории болезни имелись все веские основания бояться, что столь желанный ее ребенок так и не увидит свет Божий.
Однако в тот раз все закончилось для всех обитательниц веселой палаты самым лучшим образом: все покинули роддом, став мамочками.
Аня родила Любу.
Полина, спустя две недели после Ани, с которой хорошо сдружилась за время тревожного ожидания, родила Верочку. Мечтала о мальчике, но получилась хорошая крепкая девочка, активная, глазастая. И переживать за ее будущее Полина начала, как только ее увидела.
Видно, слишком много пришлось самой повидать и прочувствовать.
Наверное, у каждого человека есть что-то, не тайна даже, а событие или эпизод, о котором вспоминать нельзя. То есть – никто не запрещает: вспоминай. Но память-спасительница делает все, чтобы стереть, смыть, отстирать то, что будет отнимать силы и понапрасну отвлекать от реальности бытия. Но у одних вычеркнутые события – сущая ерунда: денежка, украденная из маминого кошелька, мелкая ложь из-за не той школьной отметки… У других (их Полина умела отличать сразу) таится в глубине глаз какая-то тень. О ней не надо расспрашивать. Ее не вытащишь на свет, чтобы она исчезла. Все равно не исчезнет. О своей «тени» Полина привыкла думать именно так, загоняя ее глубоко-глубоко. Так, что никто никогда не докопается.
Полина
1. Любовь навеки
Когда-то, в совсем другой жизни, уже достаточно много лет тому назад, жила-была девочка. Послушная, прилежная, старательная. Мечтала о том, о чем мечтали для нее родители. И все шло по правилам, неизвестно кем установленным правда, но шло. И казалось вполне справедливым и разумным. А потом… Потом случилось то, что в сказках называется словом «вдруг».
Полина влюбилась с первого взгляда.
Что ж, с кем не бывает? Ну, она-то думала, что такого не было никогда и ни у кого.
На самом деле она довольно поздно для первого раза влюбилась. В семнадцать и даже больше чем с половиной лет. Без трех месяцев восемнадцать. До этого скрипка мешала, с четырех лет все силы и все время уходили на занятия музыкой. Родители обнаружили талант и взялись готовить из нее мировую знаменитость. Она слушалась всех: и родителей, и деда с бабкой, и грозу своей музыкальной школы, педагога по специальности. Но вот наконец поступила в консерваторию. Всем угодила. Все остались ею довольны. Можно было немножко отдохнуть. Тут-то любовь и настигла. Вообще-то Поля о любви мечтала давно. Она видела, как влюблялись подруги, как забрасывали все на свете ради счастья любви. Но она не могла обмануть чужие ожидания, старалась, училась, подчинялась. Но пришло ее время.
Однажды и навсегда – так решила Полина. У нее все в семье были однолюбами.
Они с подругой после поступления решили поехать в Питер на несколько дней, хоть как-то отойти от экзаменов, сменив обстановку.
У входа в вагон она остановилась: всегда боялась большого расстояния между перроном и ступенькой вагона. Ей мерещилось, что она обязательно провалится в зияющую черную дыру.
Поля закусила губу, отгоняя от себя навалившуюся жуть, и вдруг почувствовала, как ее бережно и крепко берут за талию и ставят на подножку вагона. Она обернулась – этот миг решил всю ее последующую жизнь. Вот такого – большого, сильного и юного – она ждала. А он, наверное, искал такую маленькую, беспомощную, нежную.
Подруга осталась одна в их купе.
Поля и Митя сначала стояли у окошка в проходе, глядя на мелькающие подмосковные станции. Они даже не разговаривали. Их просто тянуло друг к другу со страшной силой. Поля впервые в жизни была уверена, что очень сильно кому-то нравится. И в своих чувствах не сомневалась. Она боялась только одного: что чудо кончится, поезд приедет в Питер, и они с Митей разойдутся в разные стороны, как совершенно чужие люди. И не смогут друг друга найти.
– Зайдем ко мне? – позвал Митя, склонив лицо к ее лицу, как для поцелуя.
Поля ни секунды не раздумывала. Она обрадовалась, когда он запер за ними дверь. Наконец-то они были одни. По-настоящему.
Поезд летел. В купе было темно. Митя поднял штору окна, дорожные огни освещали их проблесками. Все происходило как в красивом черно-белом кино. Поля больше всего боялась, что он догадается о ее неопытности. Она стыдилась своей девственности: почти восемнадцать лет прожила на белом свете и ни с кем не была. Кому объяснишь, что училась, старалась, даже мечтать себе запрещала. Вот дура-то была!
Чтоб показать свою искушенность, она принялась лихо стаскивать с Мити рубашку, как должна была делать, по ее представлениям, сгорающая от страсти опытная любовница. Она где-то видела подобную сцену и старательно ее воспроизводила. Митя, конечно, завелся…
Несся поезд. Неслась отчаянная любовь девушки к единственному и неповторимому.
Рассуждая на здравый рассудок, правильнее было бы сказать: к первому встречному. От которого непонятно чего ожидать.
Но здравый рассудок покинул Полю надолго.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
