Страдания первой любви в школе обошли меня стороной. Нет, мне нравились мальчишки, но даже то, что они не обращали внимания, расстраивало не слишком сильно. Как только первичная эйфория влюбленности проходила, я выбирала другой объект. Ни одна из моих школьных «любовей» не продлилась дольше пары месяцев.
Первый мужчина приключился уже в институте. Не по любви, а по симпатии и любопытству. И в этом мне тоже повезло: Юра, аспирант с кафедры коммерческого права, оказался внимательным и осторожным. Сразу неземного восторга не получилось, но я потихоньку входила во вкус. И даже немного поплакала, когда уезжала в Милан. Хотя забыла там о нем очень быстро. С глаз долой — из сердца вон, тут это сработало на сто процентов.
Я отучилась в Питере один год, но в Италии все пришлось начинать сначала. Компания подобралась шумная, веселая и не слишком состоятельная. Обучение в институте стоило дорого, кто-то получил грант, кто-то взял кредит. Мне, Фабиано и Люси учебу оплачивали родители, но квартиры все снимали по двое или трое, только я жила одна. Дорогие клубы и рестораны нам были не по карману, поэтому ограничивались местами, доступными для небогатых студентов.
Отношения заводила с лету — яркие и легкие, но поверхностные, больше замешанные на сексе, чем на чувствах. Пожалуй, они напоминали курортные романы: концентрированные и короткие. Снять сливки, не задумываясь о перспективах. Когда все заканчивалось, никто не оставался в обиде. Встречались и по итальянским обычаям обнимались-целовались.
Да, это были два самых счастливых и беззаботных года в моей жизни — два первых курса бакалавриата. Учеба по интересной специальности, друзья, тусовки, поездки по обожаемой Италии. И, конечно, еда — вкуснейшая! Никто не следил, сколько кусков пиццы я слопала и не поправилась ли — о ужас! — на целых полкило.
А я и правда поправилась. За два года почти на десять килограммов. Шестьдесят восемь при росте сто семьдесят. И что? Подумаешь! Тем более у меня был Фабиано, который за один вечер мог скроить и сшить юбку или брюки, прячущие все изъяны и подчеркивающие достоинства. Положа руку на сердце, потом я уже никогда не носила такой удобной и идеально сидящей одежды. Даже самой-самой брендовой и дорогой.
Любая светлая полоса в жизни рано или поздно заканчивается. На третьем курсе почти одновременно произошли два события, коренным образом изменившие мою жизнь. Сначала я встретила Паоло, а через два месяца умер отец.
=12
— Уважаемые пассажиры, прослушайте важное объявление. В связи со сложной эпидемиологической обстановкой в пункте отправления авиакомпания принимает меры по предотвращению распространения коронавирусной инфекции. На выходе из самолета всем пассажирам измерят температуру. Сейчас вы получите бланки, куда занесете свои контактные данные и адреса фактического проживания. В случае заболевания кого-то из пассажиров вас известят о необходимости соблюдать строгий карантин. В течение двух недель вам рекомендуется как можно реже покидать дома. Желательно ограничить контакты, при невозможности сделать это — использовать медицинские маски в общественных местах. При появлении признаков острого респираторного заболевания необходимо немедленно вызвать врача на дом, уведомив о пребывании за границей.
Это же объявление повторили по-английски и по-итальянски. Под ложечкой неприятно засосало. Еще при посадке я обратила внимание на то, что с десяток пассажиров вошли в салон в масках — чего точно не было по пути в Милан. А ведь прошло чуть больше недели. Появились люди в масках и в Пулково, и на улицах. Даже водитель такси — и тот был в маске.
Дома, распаковав чемодан, я отзвонилась Сове, Снежке и Наташе. Доложила, что благополучно добралась домой и все по их спискам закупила. Конечно, всю эту ерунду, кроме местных деликатесов, можно было найти и в Питере, но это же из Милана!
А потом надолго задумалась в очередной раз, глядя на номер Ярослава в контактах. Кстати, я и в миланском аэропорту то и дело озиралась. Даже не зная, хочу ли увидеть его или нет. Скорее, нет. А может, все-таки да? Но он или улетел раньше, или задержался, или выбрал другой рейс, хотя прямой до Питера был всего один.
И в результате позвонила Автандилу.
— Мари, насколько у тебя пожар? — поинтересовался он. — Я в Грузии. Если ты звонишь уже из холодильника или от унитаза, можем поговорить по скайпу. Если пока держишься и подождешь неделю, тогда встретимся, когда вернусь.
Холодильник был так же пуст, как и перед отъездом, сожрать купленные для девчонок вкусняшки соблазна не возникло, поэтому я согласилась с тем, что могу подождать. Достала из морозильника пакет овощей и приготовила рагу. Фасоль, брокколи, морковь и помидоры. Жуткая гадость. Эх, картошечки бы…
Ирочка умерла, когда мне было пятнадцать. К тому времени она уже несколько лет у нас не работала, серьезно болела. Я приезжала к ней в гости за пару месяцев до ее смерти, и она пожарила мне своей божественной картошки. С тех пор — ни разу.
Нет, вру. Один раз я сделала сама, уже после клиники. На терапии нам говорили: если очень хочется чего-то запрещенного, надо себе разрешить. Но с одним условием: завтра. Если на следующий день желание не пропадет, съесть, но немного. Значит, это действительно нужно. И чувства вины за нарушение диеты не будет.
Так вот я стоически дотерпела до завтра, вышла в магазин и купила… одну маленькую картошину. Пробивая ее, кассирша посмотрела на меня как на чокнутую. Дома почистила и пожарила. Каждый брусочек на тарелке разрезала на пять-шесть частей. И долго-долго перекатывала во рту до состояния молекул, прежде чем проглотить. Хотя, конечно, она не была и вполовину такой вкусной, как у Ирочки.
Случайно или нет, но это произошло в третью годовщину смерти отца.
Для матери и бабушки я была обузой и разочарованием. Отец любил меня безусловно, безоговорочно, такую, какая есть. Времени из-за работы уделял мне не так уж много, но тем более ценно оно было. Мы гуляли, ездили вдвоем за город, разговаривали. В числе прочего и о том, как будем работать вместе, когда я вырасту. Уже во время моей учебы в Италии у него начались серьезные проблемы с бизнесом. И закончились все эти неприятности обширным инфарктом. Он умер еще нестарым, всего в шестьдесят три.
Я прилетела на похороны. Мать устраивала истерики одну за другой и вопила, что не знает, как ей быть и как теперь жить. С огромным трудом удалось уговорить ее потерпеть три месяца, пока не окончу курс. Было безумно жаль отказываться от оплачиваемой стажировки и поступления в магистратуру, и я не представляла, как буду управляться с компанией и магазинами, но не сомневалась, что должна это сделать.
Мать вроде бы согласилась, но через месяц позвонила и поставила перед фактом: бизнес продан конкурентам. Как я потом выяснила, ее не заставляли, не угрожали. Она просто решила, что так будет лучше. Мы капитально разругались, после чего мать забыла о моем существовании. Хорошо хоть учеба и квартира была оплачены вперед, но денег у меня не хватало даже на еду. Звонить и просить или требовать не позволяли гордость и обида. На два месяца я устроилась уборщицей в столовую кампуса. Паоло узнал об этом не сразу и был страшно зол из-за того, что не попросила помощи у него. Тогда мы впервые поссорились так, что едва не расстались.
