Хиггс бросил в мою сторону вопросительный взгляд, словно бы я могла хоть как-то прокомментировать появление нового шефа в отделе. А у меня ни одного приличного слова не было.
— Мэллоун? — окликнул меня внезапно Фелтон.
Я даже вздрогнула от неожиданности. Неприятно резануло то, что теперь ко мне обращались просто по фамилии, а не «инспектор Мэллоун», как прежде. Раньше я чувствовала себя сильней и влиятельней приезжего богатея, хотя бы потому, что у меня было служебное удостоверение. Теперь Леонард Фелтон едва не по щелчку пальцев отнял это превосходство и даже встал надо мной.
Как же раздражало.
— Да, сэр? — повернулась к мужчине. Это «сэр» мне стоило дорого.
Коллеги пялились на меня, словно ожидая чего-то.
— Будьте так любезны, введите меня в курс дела, как я понимаю, вы должны быть самой осведомленной во всем отделе, — произнес Фелтон с любезной улыбкой. Более чем «светская» гримаса, наверняка десятки раз отрепетированная перед зеркалом.
И если новый начальник отдела знает, что я самая осведомленная, то в курсе и того, кто именно должен был стать преемником старика Чилтерна. Наверняка потешается над незадачливой женщиной-детективом, которую по одной только прихоти лишил повышения.
— Как скажете, сэр, — покорно отозвалась я, но чего мне стоила эта покорность…
— Спасибо, Мэллоун, — кивнул шеф. — Хиггс, будьте так любезны, составьте список одноклассников Маргарет Рид, а также ее школьных учителей и распечатайте.
Коллега пожал плечами и молча приступил к исполнению приказа, собственно говоря, как всегда молча. Именно эта манера больше всего бесила окружающих, а вот Фелтон словно бы не заметил, все свое внимание сосредоточив на мне.
— Итак, Мэллоун, начинайте с того дня, когда вы нашли тело. Утро вторника.
Ну да, разумеется, этот день он наверняка запомнил, ведь именно во вторник я приехала к Дому-на-утесе второй раз и начала расспрашивать Леонарда Фелтона о его алиби, едва родители бывшего адвоката покинули новое жилище сына.
Как же я влипла.
Хорошо еще, меня не заставили стоять навытяжку перед столом начальства во время доклада, такого позора я бы, наверное, не пережила, уволилась бы на следующий же день. Я подтащила к столу начальника ближайший стул и уселась на него. Причем уселась не как обычно, спокойно и раскованно, а так, словно бы сидела перед классным руководителем, отчитываясь за очередную драку.
Что поделать, я была далеко не примерной девочкой, на обиды отвечала не слезами, а метким ударом в ухо. Родители, когда были живы, пытались донести до единственного чада сакральное «девочки так себя не ведут», а вот тетя уже махнула рукой, приняв как данность, что приличной молодой леди из меня вырастить не получится, как ни старайся.
— Мы приехали с утра на вызов с констеблем Мартином. Ограбление бакалейного магазина Сары Нортон, сэр, — принялась рассказывать я с самого начала. — Позади магазина было обнаружено тело.
Фелтон тут же меня прервал:
— Что с грабителями?
Я поморщилась. Веселую парочку Смита и Хэмилтона взять так и не удалось: против собственных обыкновений они унесли ноги из Кроули едва не сразу же после совершения преступления.
— Личности подозреваемых установлены, но задержать не удалось, сэр. Объявили в розыск.
Проблема с нашими «городскими» грабителями возникла еще и из-за того, что все силы были брошены на убийство и про магазин миссис Нортон позабыли. Ну, в самом деле, разве можно сравнить по значимости убийство юной девушки и налет на бакалейную лавку?
— Значит, упустили ключевых свидетелей, — сделал закономерный вывод Фелтон, прищурив темно-карие, почти черные глаза.
Стало так стыдно, будто это именно мое упущение, хотя на самом деле предъявлять претензии стоило Чилтерну. Однако бывший начальник благополучно ушел на пенсию, а все проблемы его по наследству получила в наследство я. Проблемы, но не должность. Понять почему, не выходило.
— Да, сэр, — скрепя сердце признала я и потупилась, старательно разглядывая свои ботинки.
Это решение тоже оказалось ошибочным: ботинки я чистила последний раз пару дней назад, а проживание в сельской местности не способствует чистоте обуви. Тем разительней был контраст с тускло поблескивающими туфлями Леонарда Фелтона.
Куда только подевался тот пропойца, которого я повстречала на прошлой неделе? Не иначе фэйри унесли, оставив вместо него подменыша-аккуратиста.
— Что с опросом родственников? — не стал заострять внимания на предыдущем промахе отдела новый шеф.
Я съежилась еще больше.
— Родители утверждают, что никаких проблем у Мэгги не было ни со сверстниками, ни с учителями, ни с соседями.
На самом деле я почти не сомневалась, что, если хорошо потрясти семью жертвы, в итоге наверняка всплывут ссоры с одноклассниками или конфликт с каким-то взрослым… Но пока, стоило только появиться в доме Ридов, как они принимались биться в истерике, даже если несколько минут назад были относительно спокойны.
— Хорошо, — отозвался Фелтон таким кислым тоном, что сразу стало понятно — ни черта не хорошо. Просто начальник еще старается быть вежливым. — Что насчет местных, живущих рядом с местом преступления?
Давненько мне не хотелось провалиться сквозь землю настолько сильно. Глаза на Леонарда Фелтона я так и не подняла.
— Ничего не видели и не слышали, сэр.
Мне просто не о чем было отчитываться, в этом и заключался ужас происходящего.
— Что же, — задумчиво изрек Фелтон с тяжелым вздохом, — понятно лишь одно — у нас нет вообще ничего. И это просто трагедия, коллеги.
После мы твердили, что новый шеф явился и тут же накаркал, сказав это ужасное слово — «трагедия»… А в тот момент раздавшийся телефонный звонок ни у кого не вызвал никаких особенных предчувствий. Поднял трубку Хоуп, а дальше его лицо переменилось буквально в пару секунд: из скучающего сноба, упивающегося презрением, он превратился в испуганного мальчика.
— Д-да! Да… Да!
Верн положил трубку, и в офисе воцарилось поистине гробовое молчание, нарушить которое хватило решимости только у Фелтона. Даже Стаффорд, выглянувшая из своего кабинета, словно бы онемела.
— Ну что там? — требовательно спросил новый шеф, поднявшись из-за стола.
В глазах Хоупа стыл смертный ужас.
— Преподобный Страуд звонил. Сказал, труп. В церкви. Молодая девушка…
Кто-то выругался, кто именно, я не поняла, но обороты были цветистые. У меня самой язык как будто к небу примерз, иначе бы тоже принялась сквернословить. Выражение чистого ужаса и почти отчаяния читалось на всех лицах. Кроме Фелтона. Тот в лице не переменился, вот только побелел как полотно. И прежде мужчина румяным не был, а теперь и вовсе походил на покойника.
