«Бери, я сказал, — с нажимом произнес он, боясь передумать. — Бери и возвращайся к себе домой, расти там ребенка, заведи хозяйство, найди мужа, если свезет, и будь счастлива».
Весь остаток дня она его благодарила, отдаваясь всеми возможными способами и выполняя все желания, которые только могут быть у мужчины. А когда армии объявили, что стоянка окончена и они продолжают поход вглубь харвенских земель, Маф пришла к нему попрощаться. Она крепко обняла его и нежно поцеловала в щеку, шепнув на ухо «спасибо». Больше Скофа её не видел и даже не слышал про нее.
Но вот что странно: хотя он и лишился своего единственного шанса на обеспеченную старость, он так ни разу и не пожалел о своем поступке. В самые тяжелые дни, его душу грела мысль, что где-то в далекой Мефетре, или в колониях Вулгрии, а может и в одной из провинции Нового Тайлара, растет маленькая жизнь, спасенная его сумасбродным поступком. И он надеялся, что Маф счастлива. А значит и он, вопреки всему, — хороший и честный человек. И это знание было куда важнее всех драгоценных кубков и всего золота вместе взятых.
— Выпей, — голос Лико Тайвиша прервал мысли Скофы. Командующий армией тайларов присел слева от него, снял с пояса флягу, сделал большой глоток и протянул ее солдату. Тот посмотрел на драгоценную вещь с недоверием и взял ее так бережно, словно новорожденного ребенка.
— Спасибо, господин, — он слегка отпил, не касаясь губам фляги, и в его голо потекло терпкое и ароматное вино, приправленное медом и специями, от которого он чуть было, не поперхнулся. Никогда раньше он не пробовал вина вкуснее. Обычно, то, что лилось в его брюхо, было разбавленной кислятиной, которая и годилась то лишь на то, чтобы дать посильнее по голове и вышибить из тела усталость. А это… это было подлинное колдовство, рожденное виноградом, солнцем и мастерством человеческих рук. И Скофа даже не хотел думать, сколько серебра стоит амфора такого чуда.
Со всем почтением он вернул бесценную флягу с драгоценным напитком полководцу, а тот небрежно сделал из нее большой глоток так, словно внутри была вода с уксусом или солдатское пойло.
— Вы ведь давно тут стоите, — с утверждением произнес Лико Тайвиш.
— Уже как три шестидневья, господин. Мы преследовали недобитки харвенов но так и не смогли их выследить. Уж не знаю — может Мисчею переплыли, но, сколько бы мы не прочесывали окрестности — ни следа. Как сквозь землю провалились, господин. Так что мы пока тут. Ждем приказа.
— И как, не заскучали ещё без дела?
— Да как вам сказать, господин… — Скофа задумчиво поскреб лысый затылок. — Солдату любой отдых в радость и поначалу тут даже ничего было. Тихо. Но вот потом… Понимаете, тут раньше харвенские деревни были, но как только мы пришли, местные в лесу спрятались. Вы не думайте — мы никаких бесчинств не творили, только снабжение потребовали в обмен на спокойное соседство, а они свои дома пожгли и скот забили. Сперва-то все тихо было, мы даже подумали, что и они за реку ушли, или еще в какую глухомань забились. Вот только потом начались у нас… проблемы.
— Проблемы? Проблемы?! — перебил его сидевший рядом Лиаф Щепа, — Значит, ты это так называешь. Маленькими такими проблемами. Всего-то шесть человек окочурилось и еще восемь охромели. Вы уж простите меня господин полководец за дерзость, но эти суки дикие ловушки по всему лесу ставят. Знаете — роют такие ямки небольшие, листвой и ветками закидывают, так что и не отличишь от обычной земли, а внутри — колья. И крупно повезет, если они ядом не смазаны.
— Мне это знакомо, — Великий стратиг тяжело вздохнул. — О чем-то похожем доносят почти из всех тагм на севере. И поверьте на слово — у вас еще пустяки. Харвены, особенно эти, из племени червыгов, упрямее, чем мы думали. Забавно, многие из них отказываются верить в свое поражение, хотя на этой земле не осталось крепостей или городов, которые мы не заняли, как и войск или вождей, если не считать беглеца Багара, которых мы не разбили. И все равно они продолжают кусаться. Но ничего, это ненадолго. Вы же искали их следы?
— А то! Искали господин. Много раз искали. И патрули высылали и по сотне человек в лес отправляли и засады устраивали. Вот только без толку все это, — Лиаф огляделся по сторонам и чуть понизил голос, словно боясь, что его услышит кто-то посторонний. — Вы уж простите меня снова, господин, но они в этих лесах каждый сучок и овраг знают, а мы здесь — как слепые котята в тёмной комнате. Шаримся, тыкаемся, а найти ничего не можем.
— Это правда, господин, — подтвердил Скофа. — Местные уж больно хорошо прячутся, и следы заметают как по науке.
— Да просто надо было всех харвенов сразу, как пришли, вырезать. И не было бы никаких проблем, — со злобой произнес Лиаф, стукнув кулаком по ладони.
— Может, тогда вообще все племена надо было под нож пустить? — вмешался в разговор Киран.
— Именно так и надо было.
— Вот так прямо всех?
— Да всех. Всех и каждого, в ком эта дрянная кровь течет. Это же зверье — его пока не убьешь, оно кусаться не перестанет, — глаза Лиафа полыхнули диковатым огнем. — А еще, нужно было все их города и деревни сразу сжигать, а не гарнизоны там ставить.
— А воевали мы тогда за что, Лиаф? За право с важным видом по пепелищу разгуливать?
— Мы мстили! Да и знаешь, мне как то по херу, что с этой глушью будет, лишь бы эти ублюдки нам за каждого погибшего заплатили и больше в остальной Тайлар не совались. Вспомни, как кричал Убар Партария. Как он корчился с кровавой пеной на губах. А знаешь, откуда она взялась? Он откусил себе язык от боли. И орать он перестал лишь после того, как лекарь вбил ему колышек в затылок. А ведь ему было всего-то семнадцать лет. Даже я, которого вы все тут за мелюзгу держите, и того дольше прожил. А Патар Черный? Он же был из одного с тобой города и прослужил, сколько? Девятнадцать лет? Он прошел все битвы, все осады, выжил в каждой, остался цел и ему оставался всего год службы. Только подумай: год, и он бы вернулся домой. В свой город, к своей семье. Он же так хотел увидеть своих братьев, племянников. А теперь он мертв. И умер он не в бою как воин, а от колышка с ядом, который закопал в лесу грязный дикарь. И ты думаешь, я к этому дикарю хоть какие-то чувства кроме ненависти буду испытывать? Да пусть он сдохнет в таких же муках, как Патар Черный. И весь его род, и все его дикарское семя.
Лиаф Щепа резко замолчал и отвернулся. Кулаки паренька то сжимались, то разжимались, а вены на руках вздулись. Скофа вспомнил, что молодой воин частенько выпивал с Убаром по вечерам, а Патар и вовсе однажды спас ему жизнь, вынеся раненного с поля боя.
И не только Лиафу было что вспомнить — Скофа, да и все они, знали каждого погибшего. Кого-то лучше, кого-то хуже, но все они были частью воинского братства. Частью их большой семьи под названием Первая походная кадифарская тагма. И вместе с ними что-то погибло и в сердцах каждого из воинов. Смерть всегда горька, но смерть после победы втрое горше.
— Хватит уже отдыхать, мои воины, — Лико прервал их разговор, поднявшись и отряхнув одежду. — Пора продолжать путь.
