— Может быть, я предпочитал оставаться мертвым.
— Мертвым?
— Вам этого не понять. Вы ведь никогда меня не понимали.
— Не понимал?
— Помните тот случай в «Олимпии»? Вы думали, что я расплакался, потому что испугался.
— В «Олимпии»?
— А я вовсе не испугался. Я плакал от счастья, что лошади такие красивые.
— В «Олимпии»? Но это же было… И вы до сих пор помните?
— Надеюсь, что вы меня известите, мистер Сэндел, когда проверка будет закончена.
— Что? Да-да, конечно.
Боже правый, думал мистер Сэндел, я и забыл тот случай в «Олимпии». Может быть, я обошелся с ним чересчур сухо? Если этот юноша действительно владелец Лачета… Может быть, не следовало…
— Пожалуйста, не думайте… — начал мистер Сэндел.
Но молодой человек уже затворил за собой дверь и вышел на улицу, кивнув на прощанье Мерсеру.
Мистер Сэндел сидел у себя в кресле, вытирая вспотевший лоб носовым платком.
А Брет тем временем, к своему изумлению, летел по улице, как на крыльях. Он страшился этой встречи и предполагал, что ему будет стыдно. Но все получилось совсем не так. С ним в жизни не происходило ничего более увлекательного. В груди был холодок восторга, словно он шел по канату под куполом цирка. Сидя перед адвокатом, он врал ему без зазрения совести и даже не сознавал, что врет — до того он был захвачен этой игрой. Что-то в этом роде он чувствовал, когда объезжал строптивую лошадь — такое же сознание ежесекундной опасности и такое же удовлетворение, когда ему удавалось предугадать какой-нибудь смертельный фортель. Но объездка лошадей никогда не требовала такого умственного усилия и не доставляла такого пьянящего наслаждения.
Так вот почему преступники опять идут на дело — даже когда их не побуждает необходимость. Им хочется еще раз испытать это возбуждение опасностью и этот пьянящий восторг от ее преодоления.
Следуя указаниям Лодинга, Брет зашел в кафе, но ему совсем не хотелось есть. Его переполняло изумительное чувство насыщения — словно он только что пообедал и выпил. Раньше, стоило ему испытать какое-нибудь сильное ощущение: когда он объезжал строптивую лошадь, либо был с женщиной, либо выбирался из опасного положения, — у него возникал волчий аппетит. Но сейчас он сидел за столиком и смотрел на тарелку с едой, но глаза его ничего не видели от головокружительного чувства удачи, которое заглушило даже голод.
Никто не зашел в кафе вслед за ним, и никто как будто не обращал на него внимания.
Брет заплатил по счету и вышел на улицу. Никто не слонялся поблизости. По тротуару катился поток прохожих. Брет дошел до вокзала «Виктория» и позвонил Лодингу из автомата.
— Ну? — спросил тот. — Как дела?
— Замечательно!
— Ты случайно не выпил на радостях?
— Нет. А что?
— В первый раз слышу от тебя такое слово.
— Просто у меня хорошее настроение.
— Это чувствуется. А снаружи заметно?
— Снаружи?
— Твоя бесстрастная физиономия хоть немного оживилась?
— Откуда мне знать? Рассказать, как все прошло?
— Главное я уже знаю.
— Что?
— Тебя не сдали полиции.
— А вы ожидали, что меня сдадут полиции?
— Это было не исключено. Нет, вообще-то я этого не ожидал. Все же дело задумано двумя умными людьми.
— Благодарю за комплимент.
— Ну и как старикан — облобызал тебя на радостях?
— Нет. Но он чуть не потерял дар речи. Держался в рамках этикета.
— Собирается проверять каждое твое слово?
— Да.
— А как он тебя встретил?
— Он поначалу принял меня за Саймона.
Лодинг весело хмыкнул.
— А ты сумел ввернуть фразу об «Олимпии»?
— Да.
— Господи, не заставляй меня выдавливать из тебя каждое слово! Это не показалось нарочитым?
— Нет, все пришлось весьма кстати.
— Ну и как, проняло его?
— У него глаза вылезли на лоб.
— Но все-таки он не был полностью убежден?
— А я не стал ждать, как он отреагирует. Встал и ушел.
— То есть, ты бросил ему это под занавес? Ну, парень, я снимаю перед тобой шляпу. Ты просто гигант. Мне казалось, что за две недели я тебя досканально изучил. Но ты все еще меня удивляешь.
— Могу сказать вам в утешение, что я и сам себе удивляюсь.
— По-моему, ты не огорчен.
— Ничуть. Просто удивлен.
— Ну ладно, теперь нам надо держаться подальше друг от друга. Очень рад был с тобой познакомиться. Кью-гарденз[5]теперь всегда будет напоминать мне о славных денечках, что мы там провели с тобой. Разумеется, я надеюсь, что у меня будет и другой повод радоваться встрече с тобой. А пока постарайся не звонить мне, разве что в крайнем случае. Я тебе все рассказал. Теперь дело только за тобой.
Да, Лодинг отлично натаскал Брета. В течение двух недель, с раннего утра до семи часов вечера, в ясную погоду и в дождь, они сидели в какой-нибудь беседке в Кью-гарденз, и Лодинг рассказывал Брету про жизнь в Лачете и Клер-парке. Он поведал ему историю рода Эшби и рода Ледингемов, обрисовал окрестности, которых Брет никогда не видел, и заставил его вызубрить каждую тропинку и каждый холмик. Это тоже было очень интересно. Брет всегда легко сдавал экзамены и шел на них с таким же удовольствием, с каким любители идут на радио-викторину Эти две недели в Кью-гарденз, собственно, и были одной сплошной викториной. Последние дни, отвечая на бесчисленные вопросы Лодинга, Брет испытывал такой же холодок в груди, который он ощутил, сидя у мистера Сэндела: «Ты хорошо пел?», «На пианино играл?», «Кто жил в домике возле въезда в Клер-парк?», «Какого цвета были волосы у твоей матери?», «Где служил твой отец?», «Как называлась его фирма?», «Твое любимое блюдо?», «Как звали хозяина магазинчика в деревне?», «На какой скамье Эшби сидели в церкви?», «Как пройти из большой гостиной в Клер-парке в комнату дворецкого?», «Как звали вашу экономку?», «Ты умел ездить на велосипеде?», «Какой вид открывается из чердачного окошка?». И так Лодинг часами обстреливал его вопросами. Сначала Брету было просто забавно, потом стало делом чести не допустить ни одной ошибки. Лодинг решил, что им лучше всего встречаться в Кью-гарденз:
«Всю твою жизнь с момента приезда в Лондон будут изучать под микроскопом. Так что тебе нельзя просто переехать жить ко мне, как я поначалу предложил. Нельзя даже, чтобы нас видели вместе. Приходить к тебе в Пимлико мне тоже не следует. Надо, чтобы у тебя, как и раньше, никогда не бывало посетителей».
