Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Эту подчиненную подсистему изначально выявили у пациентов с повреждениями головного мозга, чьи проблемы с памятью – почти зеркальное отражение проблем Г. M. с его амнезией. Г. М. не в силах запомнить события дня, но совершенно спокойно повторяет строку предложенных цифр, едва на них взглянув, и может легко воспроизвести последовательность из шести или семи цифр, как все нормальные люди. В начале 1970-х гг. нейропсихологи Тим Шэллис и Элизабет Уоррингтон описали интересного пациента, известного по инициалам К. Ф.[34]. Он без труда надолго запоминал повседневные впечатления, но не мог запомнить зараз больше одной цифры! К. Ф. (как и другие подобные ему пациенты) перенес черепно-мозговую травму и субдуральную гематому, что разрушило заднюю часть теменной доли на поверхности левого полушария, но не повлияло на внутренние области височных долей (удаленных у Г. М.).
Полная противоположность сильных и слабых сторон у Г. М. и К. Ф. показала, что фонологическая петля может функционировать независимо от долговременной памяти. Но результаты поставили под вопрос ее функции. Если люди с нарушениями в ее работе без проблем помнят все и при этом долго, для чего она им нужна? Запоминать на несколько секунд номера телефонов? К 1980-м гг. функция фонологической петли казалась настолько неясной, что один циник высмеял ее как «прыщ на лице познания»[35].
Теперь-то мы знаем, что стремительное забывание, связанное с повреждениями фонологической петли, имеет значительные и даже мрачные последствия. «Первые звоночки» поступили из исследований еще одной пациентки с повреждением мозга, у нее нарушилась работа фонологической петли. Она могла выучивать пары слов на родном языке, итальянском, так же быстро, как и любой нормальный человек, но не могла заучивать итальянские слова, если те стояли в паре с незнакомыми русскими. Последующие исследования показали: пациенты с неисправной работой фонологической петли почти не могли заучивать иностранную лексику.
Фонологическая петля – врата для обретения словарного запаса. Она помогает нам складывать звуки в новые слова. И если она неправильно работает, нам не удержать эти звуки надолго и не преобразовать восприятие в устойчивые долговременные воспоминания. Последствия такого стремительного забывания распространяются не только на взрослых с повреждением мозга. Исследования показывают: даже маленькие дети способны повторять бессмысленные «слова», что позволяет точно измерить работу фонологической петли. Детям, набравшим высокий балл в подобных тестах, увеличить словарный запас легче, нежели тем, у которых оценка низкая; количество бессмысленных «слов», которые ребенок может повторить, едва услышав, – это отличный прогностический фактор обретения лексикона. Бэддели и психолог Сьюзен Гэтеркол выяснили, что дети с языковыми нарушениями особенно плохо справляются с тестами на проверку фонологической петли[36]. А другие исследования, напротив, показали, что одаренные полиглоты, освоившие несколько языков, справляются с теми же тестами на удивление хорошо. Фонологическая петля – вовсе не «прыщ на лице познания». Она играет ключевую роль в одной из самых фундаментальных человеческих способностей – изучении нового языка.
В ходе исследований, проведенных на основе нейровизуализации с использованием и фМРТ, и ПЭТ, обнаружились определенные нейронные подсистемы, связанные с процессами моментального забывания[37]. Например, местоположение «хранилища» фонологической петли сведено до задней части теменной доли. И это важный вывод: как мы уже видели, эта часть системы повреждена у пациентов с нарушениями работы головного мозга, страдающих оттого, что их воспоминания мгновенно тают. Другая часть фонологической петли, необходимая для активного повторения данных, поступивших на кратковременное хранение, зависит от нижних областей префронтальной коры левого полушария – в общем-то близко к вышеупомянутой зоне, способствующей сложной обработке информации. Эта же область играет важную роль в производстве речи. Если человек с нормальным мозгом страдает от эфемерности кратковременных воспоминаний, о которой мы до сих пор говорили, – скажем, запамятовал, что хотел сказать, или забыл номер телефона, только что бывший перед глазами, – это, вероятно, произошло потому, что не активировалась данная область префронтальной коры левого полушария. Затем информация теряется из рабочей памяти и оказывается недоступной для дальнейшей сложной обработки в памяти долговременной. Здоровые люди могут свести на нет эффект эфемерности воспоминаний, если направят согласованные усилия на повтор данных и тем задействуют нижнюю левую часть лобной коры. Но тех, чей мозг поврежден, как в случае К. Ф., эфемерность обрекает на бесконечные муки: в их мозге не хватает нужных структур.
Когда минуют первые секунды
Рабочая память и процессы обработки данных – это ключи к пониманию эфемерности, но ими все не исчерпывается. Забудутся ли впечатления быстро или запомнятся на много лет, зависит и от того, что происходит после тех первых нескольких секунд, когда рождается память.
Люди – великие сказочники. Мы любим рассказывать о себе. Размышления и разговоры о пережитом не только помогают осмыслить прошлое, но и меняют вероятность его запомнить. Те эпизоды и случаи, которые мы обсуждаем снова и снова, защищены от эфемерности, по крайней мере частично; те, о которых мы не думаем и не упоминаем, исчезают быстрее. Конечно, впечатления, которые заставляют нас задумываться и обсуждать их многократно, скорее всего, запомнятся в первую очередь. В 1989 г. в районе Залива произошло землетрясение Лома-Приета, и те, кто оказался в эпицентре, так стремились рассказать об этом страшном событии и о своих впечатлениях, что вскоре все уже были по горло сыты бесконечными рассказами: «А тут как затрясется все, а я…» Появилась даже футболка с надписью: «Люди, не надо про землетрясение!»
В «дневниковом эксперименте» Чарлза Томпсона и его коллег в мельчайших подробностях фиксировались те впечатления, о которых студенты чаще всего говорили и думали[38]. Многочисленные лабораторные исследования показали: даже когда вероятная разница в изначальной запоминаемости нам подконтрольна, размышления или разговоры о минувшем событии улучшают его запоминание по сравнению с теми, о которых никто ничего не говорит. Эти выводы имеют прямое значение для борьбы с эфемерностью в повседневной жизни: размышления и разговоры о впечатлениях – один из лучших способов их сохранить.
Эфемерность может усугубляться и тем, что происходит после обработки впечатлений. Рассмотрим уже упомянутое исследование, в котором ученые выясняли, что именно помнят люди из своего обычного рабочего дня. На следующий день их воспоминания были яркими и детальными; спустя неделю – общими описаниями серых будней. Но представьте, будто некоторые, покинув офис в понедельник, уехали на всю неделю в отпуск. Велика вероятность, что по возвращении они будут вспоминать о том, какие события произошли на работе в минувший понедельник, ярче и подробнее, нежели те, кто работал всю неделю. Опыт, похожий на тот, который мы хотим запомнить, создает помехи, ухудшающие память. У тех, кто не уезжает в отпуск, много дел во вторник, среду, четверг и пятницу, и дела эти очень похожи на те, которыми они занимались в понедельник, и, таким образом, помехи существенны. А те, кто едет в отпуск, занимаются совершенно другими делами, которые создают мало помех или вообще их не создают.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
