Брук почувствовала, как все внутри у нее сжимается в нервном спазме.
Я знала, сокрушалась она. Я так и знала!
– А как же я? – захныкал мальчик.
– Ты уже достаточно взрослый. Тебе больше не нужна нянька, – твердо ответил Лео, убрал ноутбук на полку над головой и усадил дочь у окна. – А пока, пожалуйста, присмотри за мамой, – бросил он через плечо. – Что-то она сегодня нервничает. Ты же знаешь, как она не любит летать.
– Конечно, я присмотрю за мамой, если ты просишь, пап, – с важным видом заявил Алессандро, переполняемый гордостью оттого, что ему поручено «взрослое» дело. – Я могу ей и телевизор включить. У нее ведь с техникой не очень получается. Знаешь, мама иногда злится на видеомагнитофон дома. И плохими словами на него ругается.
– Правда? – удивился Лео, садясь наконец на свое место. – Не могу поверить, – продолжил он, глядя через проход прямо в глаза взволнованной жене. – Твоя мама не может употреблять плохие слова. Она ведь воспитанная женщина.
. – Я сам слышал, пап, – не унимался мальчик, не обращая внимания на то, что мать сердито посмотрела на него.
Наконец самолет сдвинулся с места, и в динамиках раздалось приветствие капитана, что положило конец спору отца и сына.
Вот и хорошо! – обрадовалась Брук, готовая было вскипеть от злости. Ей совсем не хотелось разговаривать с мужем, а тем более спорить, да еще при детях.
Улыбчивые стюардессы начали разносить ужин и напитки, и оба родителя оказались заняты кормлением своих чад, следя за тем, чтобы они не пролили сок на колени и не испачкались в соусе.
После еды хлопот не убавилось: сначала дети захотели в туалет, потом потребовали разуть их, а когда у них замерзли ноги, попросили надеть носки, после им захотелось посмотреть мультики, а под конец откинуть спинки кресел. Любезная стюардесса принесла подушки и одеяла и начала хлопотать над детьми как над своими собственными.
Она не отказалась бы стать их мамочкой, мелькнуло в голове Брук, когда она наблюдала за тем, как лучезарно девушка улыбается Лео.
Наконец в салоне приглушили свет. Клаудиа тут же заснула, вечный шалун Алессандро последовал ее примеру – к большому удивлению родителей.
Убедившись, что дети крепко спят, Лео наклонился через проход. Брук почувствовала, что все тело ее напряглось.
– Давай перенесем Клаудию на твое место, – прошептал он. – Она не проснется.
– Послушай, пусть сидят как есть. Зачем их тревожить? – ответила она, еще надеясь, что останется сидеть с сыном.
– Затем, – отрезал Лео. – Я хочу поговорить с тобой. А наклоняться через проход неудобно.
Понимая, что он не успокоится, пока не добьется своего, Брук вздохнула и, встав, отошла в сторону, чтобы Лео мог положить спящую Клаудию на кресло рядом с Алессандро.
Лео поднял девочку на руки, потом уложил, поправил подушку, укрыл одеялом, поцеловал ее, а потом сына. У Брук защемило сердце от этой трогательной картины.
Нет, ничто на свете не заставит его согласиться на развод, в очередной раз подумала она. Он останется со мной, даже не любя меня.
Лео выпрямился и улыбнулся жене.
– Угомонились наконец наши детки, – выдохнул он. – Теперь мы можем побыть наедине. Садись к окну, милая. Мне будет приятно знать, что ты зажата между мной и окном и тебе не сбежать – разве что перебравшись через меня.
Брук стиснула зубы, когда муж подтолкнул ее к креслу.
– Позволь, я помогу, – участливо предложил Лео, наклонившись, чтобы застегнуть ремень безопасности. Она сидела, вытянувшись в струнку, стараясь не дрожать от его близости, от прикосновения его горячих рук. Потом он поднял голову, и оказалось, что считаные сантиметры разделяют их губы. Брук поймала его недвусмысленный взгляд, и у нее перехватило дыханье.
Лео припал к ее губам долгим, медленным поцелуем, от которого у нее закружилась голова, а сердце забилось в груди часто-часто.
– Хватит. Перестань, – запротестовала Брук, отстраняясь.
– Перестать что?
– Перестань меня смущать. Вокруг же люди.
– Все уже спят, – прошептал Лео, – обнимая жену за шею и заглядывая ей в глаза. – Или смотрят телевизор. И вообще мне плевать, кто здесь чем занят. Ты сегодня такая красивая и соблазнительная, что я просто теряю способность здраво мыслить. Если честно, то я еще с прошлой ночи сам не свой. Все время думаю о том, что ты делала тогда со мной, особенно своим милым ротиком…
Он провел подушечкой большого пальца по ее еще не остывшим от поцелуя губам.
– У тебя удивительно красивые губы, – продолжал Лео. – Ты даже не представляешь, что я чувствую, когда они касаются меня. И как приятно наблюдать за тем, как твоя жена делает невообразимые вещи, и знать, что она сама этого хочет. Ты ведь никогда прежде не решалась ни на что подобное, если я тебя не просил. Господи, как мне хочется, чтобы ты снова доставила мне это удовольствие.
Брук разомкнула губы, и его палец скользнул внутрь, касаясь се языка.
– Лео, ради бога! – выдохнула она, отталкивая руку мужа. – Я… я не могу. Не здесь. Нет, не могу!
Лео удивленно посмотрел на жену. Он и не предлагал ей заниматься любовью прямо в самолете.
Брук дрожала от возбуждения. Только бы он не настаивал, подумала она, переполняемая желанием. Я не смогу ему противиться.
Смятенней страх смешались в ее сердце, порождая неизбывную печаль. Глаза заволокла пелена слез.
Боже, почему я все еще хочу быть с ним, ведь знаю, что он меня не любит, что между нами осталось лишь плотское притяжение? – терзала себя Брук.
– Да, конечно, не здесь, – пробормотал Лео, не понимая, что вызвало такую реакцию жены. – Прости, если я расстроил тебя. Я не хотел. Я никогда не заставил бы тебя делать что-то против твоей воли. Милая, не плачь! Я, наверное, не так понял твои взгляды. Думал… черт подери, какое теперь имеет значение, что я тогда думал!
Он обнял жену и притянул к себе.
– Иди сюда… тихо, тихо… Не плачь, родная… Ты просто переутомлена. Поездки всегда выматывают, а тем более с детьми… Скоро мы будем дома, и наша жизнь вернется в привычное русло. Все наладится. Правда? – Лео слегка отстранился и посмотрел в заплаканные глаза Брук. – Ты простила меня?
Она всхлипывала и молчала. Он вздохнул.
– Пойми, ты была так невообразимо хороша той ночью, что я никак не могу выкинуть это из головы. Любой нормальный мужчина на моем месте мечтал бы о повторении этой сказки. Но, поверь, у меня и в мыслях не было просить тебя делать это здесь, в самолете. Ни за что на свете я не стал бы обижать или унижать тебя. Никогда!
Из глаз Брук снова брызнули слезы, и Лео прижал ее к себе, не переставая твердить слова извинения.
Больше всего на свете она хотела простить и забыть – обо всем! Но ничего не получалось. В ее душе вырастало нечто иное – холодное и чужое, темное и опасное, сильное и страшное, – оно сидело внутри и грозило взорваться.
