— Ничего, — бросил он. — Я просто подумал, что у вас, священнослужителей, с этим типом должно быть много общего.
Джим смерил его взглядом и заявил:
— По-моему, ты путаешь меня с Пэтом Робертсоном.[5]
— Виноват, ошибся, — пожал плечами Томас.
— Похоже, ты не слишком-то жалуешь священников, так? — спросил Джим.
— Как правило, — ощетинился Найт.
— Разумеется, присутствующие не в счет, — уточнил Джим.
— Да, конечно.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и казалось, что все идет к ссоре.
— Трудный выдался денек, — наконец произнес Джим. — Для нас обоих.
Он имел в виду не столько смерть Эда, сколько ее последствия, и Томас, не желая портить отношения из-за этого, только кивнул и вздохнул, гадая, почему он не может просто скорбеть по своему брату, так же как любой нормальный человек.
— Я готов чего-нибудь выпить, — сказал Джим. — А ты?
— Ладно, какая разница, черт побери, — пробурчал Томас.
Священник достал из шкафчика бутылку ирландского виски, плеснул по щедрой порции в две оббитые по краям кружки, протянул одну Томасу и сказал:
— С хрусталем у нас туговато. Хотелось бы списать это на иезуитский обет нищеты, но мы, приходские священники, берем все, что предлагают. Просто сейчас нам мало что предлагают.
— За добрые старые дни Священной Римской империи, — провозгласил Томас. — Когда благотворительность означала…
— Пожертвование нам денег, — с усмешкой закончил за него Джим. — А теперь посмотри на нас. Я знавал монахов-кармелитов, которые жили лучше.
Ухмыльнувшись, Томас пригубил виски. Оно было теплым и обладало привкусом дыма, знакомое как детство и такое же противоречивое.
— Хорошее виски, — заметил он так, словно никогда раньше его не пробовал.
— Давай все-таки посмотрим, как отвратительно играет «Иллинойс», — предложил Джим, направляя пульт дистанционного управления на старенький телевизор.
— Так каким образом Эд познакомился с Девлином? — спросил Томас, занятый своими мыслями.
— Точно не могу сказать, — ответил Джим, хмуро следя за игрой. — Он виделся с ним сразу после того, как вернулся из Италии. Но это была не первая встреча.
— Когда Эд приехал?
— Два месяца назад или около того. Иезуиты пользуются одной обителью в Неаполе, и Эд уехал после того, как пару недель потрудился там. Он работал над книгой о символах раннего христианства. Не представляю, чем твой брат заинтересовал Девлина.
— Ты знал Эда до того, как он пришел работать сюда?
— Плохо. Мы встречались несколько раз на различных конференциях и епископальных собраниях, но просто диву даешься, как отчужденно могут вести себя друг с другом священники, особенно когда один из них — член низшего приходского духовенства вроде вашего покорного слуги, а другой принадлежит к когорте избранных, к папским штурмовым отрядам.
Старую шутку насчет папских штурмовых отрядов Томас помнил еще по тем дням, когда они с братом разговаривали друг с другом. В ней не было ничего смешного, и вот уже несколько десятилетий она не соответствовала истине. Иезуиты не просто дают обет бедности. Они также клянутся выполнять любые распоряжения понтифика. Томас полагал, что когда-то давно это имело смысл, однако времена меняются, и в последнее время знаменитый левацкий интеллектуализм иезуитов и их общественная активность все чаще вызывали недовольство Ватикана.
— Мы с тобой точно никогда раньше не встречались? — спросил Джим. — В твоем лице определенно есть что-то…
— Не думаю, — сказал Томас.
— Может быть, тебя показывали по телику, — усмехнувшись, предположил Джим.
У видев, что священник роется в памяти, Томас подождал, убедился по его лицу, что он ухватился за что-то, и решил вывалить все начистоту.
— Да, показывали, — признался он. — Я школьный учитель. Точнее, был им. Я совершил роковую ошибку, откровенно сказав в глаза одному родителю, как он воспитал своего лживого, изворотливого, несамостоятельного, заносчивого сына. Школьному совету это не понравилось, причем вдвойне. Ведь вышеупомянутый родитель работает в местном отделении телекомпании «Фокс ньюс». Нельзя сказать, что это был мой звездный час.
Усмехнувшись, Джим пожал плечами, поднял кружку и предложил:
— Выпьем за красивый уход.
Томас залпом выпил виски.
Закончилась третья четверть матча. Игроки «Иллинойса» в ярко-оранжевых майках с унылым видом покинули площадку, и по телевизору стали показывать рекламу.
— Значит, вот как ты проводишь свое время? — спросил Найт.
Он не думал, что это замечание прозвучит язвительной насмешкой. В последнее время у него слишком часто получалось так, и он сам слышал это чересчур поздно, чтобы можно было взять свои слова назад.
Джим лишь удивленно поднял брови.
— Да, когда не служу мессы, не навещаю больных, не участвую в бесконечных приходских собраниях, в дискуссиях молодежи и пожилых, не обхожу больницы, не встречаюсь с прихожанами… — перечислял он, загибая пальцы. — Не принимаю участие в работе комитета по борьбе с алкоголизмом и наркоманией, не веду занятия в воскресной школе, не занимаюсь бесплатными обедами для одиноких мамаш, не решаю проблему помощи безработным. Плюс еще десяток различных благотворительных комитетов, учеба на курсах духовенства, похороны, забота о малоимущих. Иной раз бывают и настоящие проблемы — например, кто-то не может заплатить за квартиру и его зимой выставляют на улицу… — В голосе Джима нарастала злость, хотя Томас и чувствовал, что направлена она не против него. — Так что я не только бездельничаю, перебирая четки.
— И смотря баскетбол, — виновато добавил Томас.
— Я нахожу эту игру скучной и непонятной, — добавил Джим. — Больше того, для меня смотреть ее — это наказание.
— И любезность, — сказал Томас, чокаясь с ним. — Что я оценил.
Джим пожал плечами, показывая, что не обиделся.
— Эд тебе нравился, — продолжал Томас.
— Добрейшая душа, — отозвался Джим. — Дело не только в том, что он был священником. Эд любил читать, делал это гораздо чаще меня, но не имел ничего против того, чтобы полдня чистить сковородки на кухне. Всегда приятно встретить священника, вера которого не остается запертой в книжном шкафу.
Томас кивнул, улыбнулся и спросил:
— Ты думаешь, мне следует поговорить с этим сенатором?
— Полагаю, попробовать не помешает, — подтвердил Джим.
Снова повисло молчание.
