– Полагаю, в этом есть смысл, – сказалГарион. – Но разве трапперам это неизвестно?
– Конечно, известно.
– Зачем же тогда они пьют перед сделкой?
– Им нравится пить, – пожал Силк плечами.
Два траппера, сидевших за соседним столом, возобновилизнакомство, которое явно длилось уже десяток лет или даже больше. Бороды обоихбыли тронуты сединой, но они весело болтали, будто молодые люди.
– У тебя были неприятности с мориндимами, когда ты былтам, наверху? – спросил один другого.
Тот покачал головой:
– Я сделал чумные знаки с обоих концов долины, гдеустановил свои ловушки.
Мориндим пройдет дюжину лиг в обход, лишь бы избежать места,где установлены такие знаки.
Первый кивнул в знак согласия:
– Как правило, это лучший способ. Греддер всегдасчитал, что знаки порчи лучше, но, как выяснилось, он был не прав.
– Я не видел его уже давно.
– Я был бы удивлен, если бы он объявился. Около трехлет тому назад мориндимы добрались до него. Я сам похоронил его – по крайнеймере то, что от него осталось.
– Не знал. Однажды я провел с ним зиму там, у истоковКорду. Он был человеком скверным. Но тем не менее удивляюсь, что мориндимпересек знаки порчи.
– Насколько я могу судить, с ним был какой-то колдун,который снял проклятие со знаков. На одном из них я нашел высохшую лапку ласкис тремя стебельками травы, обмотанными вокруг каждого пальца.
– Это сильное заклинание. Должно быть, они очень хотелидобраться до него, поскольку колдуну пришлось преодолеть немалые трудности.
– Ты же знаешь, что за человек был этот Греддер. Он могприводить людей в раздражение, находясь от них в десяти лигах.
– Что правда, то правда.
– Однако Греддера больше нет. Теперь его череп украшаетпосох какого-нибудь мориндимского колдуна.
Гарион наклонился к деду.
– Что они имеют в виду, когда говорят о знаках? –прошептал он.
– Это предостережения, – ответил Белгарат. –Как правило, это воткнутые в землю папки с привязанными к ним костями илиперьями птиц. Мориндимы не умеют читать, поэтому для них нельзя просто вывеситьтабличку с надписью.
На середину таверны вышел, волоча ноги, согбенный старыйтраппер в залатанной и лоснившейся от изношенности одежде. На его длинном лицезастыло какое-то подобострастное выражение. Следом за ним появилась молодаянедракская женщина в тяжелом халате из красного фетра, перехваченном в талиисверкающей цепочкой. Шея ее была обвязана веревкой, конец которой старыйтраппер крепко держал в руке. Несмотря на эту веревку, лицо молодой женщиныбыло гордым, надменным, и взирала она на собравшихся в таверне мужчин с едваскрытым презрением. Встав в центре комнаты, старый траппер прочистил горло,чтобы привлечь внимание толпы, и громко объявил:
– У меня есть женщина для продажи.
Не меняя выражения лица, женщина плюнула в него.
– А сейчас ты увидишь, Велла, что это просто снизиттвою цену, – успокаивающим тоном сказал ей старик.
– Ты идиот, Тэшор, – ответила она. – Никтоздесь не в состоянии заплатить за меня, и ты знаешь это. Почему ты не сделалтак, как я тебе говорила, и не предложил меня скупщикам мехов?
– Скупщики мехов не интересуются женщинами,Велла, – так же мягко ответил Тэшор. – А здесь цена будет выше, ужповерь мне.
– Я не поверю тебе, старый дурак, даже если ты скажешь,что завтра взойдет солнце.
– Женщина, как вы можете убедиться, весьмабойкая, – объявил Тэшор довольно жалобно.
– Он пытается продать свою жену? – спросил Гарион,потягивая эль.
– Она ему не жена, – поправил Силк. – Простоон владеет ею.
Гарион сжал кулаки и приподнялся, лицо его от гневапокрылось пятнами, но рука Белгарата крепко сжала его запястье.
– Сиди! – приказал старик.
– Но…
– Я сказал, сиди, Гарион. Тебя это не касается.
– Если, конечно, ты не хочешь купить этуженщину, – высказал предположение Силк.
– А она здорова? – обратился к Тэшору длиннолицыйтраппер со шрамом через всю щеку.
– Да, здорова, – заявил Тэшор, – и у нее естьвсе зубы. Покажи им свои зубы, Веяла.
– Они не смотрят на мои зубы, идиот, – ответилаона, но при этом смотрела на траппера со шрамом на щеке, и в ее черных глазахчитался прямой вызов.
– Она прекрасная повариха, – быстро продолжалТэшор, – и знает средства против ревматизма и лихорадки. Она умеет шить идубить кожи и при этом не слишком много ест. Изо рта у нее нет дурного запаха –если она не ест лука, – и она почти никогда не храпит, если только ненапьется.
– Если она такая хорошая, то зачем же ты хочешь еепродать? – поинтересовался длиннолицый траппер.
– Старею, – ответил Тэшор, – и мне хотелосьбы немного спокойствия и тишины. Присутствие Веллы волнует, но я уже пережилвсе свои волнения. Хотел бы осесть где нибудь и, быть может, начать разводитьцыплят или козлят. – Голос сгорбленного старика звучал несколько уныло.
– Ну это уж совсем невыносимо! – взорваласьВелла. – Неужели мне все самой нужно делать? Прочь с дороги, Тэшор. –Она грубо оттолкнула старого траппера и поглядела на толпу сияющими чернымиглазами. – Итак, – объявила она, – перейдем к делу. Тэшор хочетменя продать. Я сильная и здоровая. Я умею готовить пищу, выделывать кожи ишкуры, лечить обычные болезни, бойко торговаться при покупке припасов, и я могуварить хорошее пиво. – Ее глаза угрожающе сузились – Я не бывала в постелини с одним мужчиной, кинжалы у меня достаточно отточены, чтобы убедитьнезнакомцев не пытаться совершить надо мною насилие. Я умею играть надеревянной флейте и знаю много старых сказок. Я могу делать чумные и сонныезнаки и знаки порчи, чтобы отпугнуть мориндима, а однажды я убила из лукамедведя с расстояния в тридцать шагов.
– Двадцать шагов, – спокойно поправил Тэшор.
– Было почти тридцать, – настаивала она.
– А можешь ли ты станцевать? – спросил худойтраппер со шрамом на лице.
Она прямо взглянула на него.
