Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
— У вас есть десятый размер? — кричит девушка через зал.
Продавщица отвечает, что сейчас проверит, затем уходит куда-то искать идеальный десятый размер. Элла снимает с вешалки куртку и примеряет ее, гладит кремовую кожу уже обеими руками.
— Потрясающе, — с тоской говорю я.
— Да, здорово смотрится, — соглашается девушка, и мы обе киваем и восхищаемся тем, как идеально села куртка, Элла же тем временем воркует и щебечет. Я засовываю руку за воротник куртки — моя рука словно попадает в сумку для детенышей кенгуру — и достаю ценник.
— Ты серьезно? — вскрикиваю я, отчего Грейс вздрагивает.
— Что? — улыбается Элла.
— Это же безумие.
— Но она стоит этих денег. Ты так не считаешь?
— Нет! — говорю я.
Девушка озадаченно смотрит на нас; возвращается продавщица с десятым размером. Куртка переброшена у нее через руку, как огромная салфетка у официанта.
— Я беру ее! — заявляет девушка. Даже не удосужившись примерить. Вот так. Раз — и берет.
Я поворачиваюсь к Элле. Ее лицо искажено печалью. Она смотрит вслед идущей к кассе девушке, снимает с себя куртку и начинает пристраивать ее на вешалку. Глядя на это, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не достать свою банковскую карту и, крикнув: «Мы берем ее!», не потратить все свои сбережения. Я пытаюсь улыбнуться, но Элла лишь пожимает плечами. У нее явно болит душа.
— А давай посмотрим, что еще есть, — предлагаю я в надежде развеять ее разочарование, однако на больную душу Эллы ничего не действует. Она словно приросла к месту и таращится на куртку.
Грейс от скуки подходит к манекенам без голов и принимается крутить в руках кожаную сумку, свисающую с плеча одной из кукол. Я наугад вытаскиваю из стопки рядом с вороной джинсовую юбку и кошусь на Эллу. Теперь она смотрит на ту девушку и ее новую куртку. Тоскливое выражение на лице уступило место плотно сжатым губам.
— Ладно, пошли, — говорит она, напоследок оглаживая куртку. — Угощаю всех сладкими рогаликами. С дополнительной корицей и сливками.
Плохо соображая от тревоги, я заглядываю в колпак. Оттуда на меня своими глазками-бусинками смотрит ворона. Такое впечатление, будто она все это время наблюдала за нами. И все наши движения отражались в ледяной черноте ее глаз. Я вслед за Эллой и Грейс иду к эскалатору, и взгляд вороны преследует меня.
Неожиданно я замечаю, что они ускоряют шаг в поисках кого-то или чего-то. Подойдя поближе, я наклоняюсь и не верю своим глазам: Элла запихивает в сумку нечто очень похожее на ту самую куртку из кожи оленя. Она кивает Грейс, и обе устремляются вперед, беспечные, как ветер. И безжалостные. Как воры в ночи.
Глава 5. Дэниел Розенштайн
Каждую пятницу в десять утра я присутствую на собрании АА[11] в церкви Ангелов. Одиннадцать лет я посещаю одну и ту же церковь, вернее, прихожу в одну и ту же комнату отдыха в одной и той же церкви и сижу рядом с выздоравливающими алкоголиками. Временами, даже после стольких лет, я напрягаюсь, если кто-то как-то не так смотрит на меня или если жизнь кажется слишком хорошей. Или если люди, которые мне дороги, отвергают меня или дистанцируются от меня.
«Никогда не успокаивайся и не теряй бдительности, — как-то сказал мне один из первых наставников, — пока не доберешься до определенного уровня трезвости».
В течение полутора часов я сижу и в основном слушаю. Иногда я тоже что-то говорю. В конце собрания я в очередной раз удивляюсь тому, как у меня поднимается настроение. Негодование или озабоченность исчезают. Близость с другими выздоравливающими алкоголиками часто становится средством против моего мягкого одиночества. Изредка я спрашиваю себя, а встречаются ли они по вечерам, чтобы посидеть в китайском или индийском ресторанчике или чтобы сходить в кино, например? И почему они перестали звать меня с собой — не потому ли, что я слишком часто отказывался? Паранойя расцветает полным цветом; я понимаю, что слишком чувствителен, и прогоняю ее.
Я знаю всех, кто сегодня присутствует — если не считать двух новичков. Оба молодые мужчины за двадцать. Поставив бутылку с водой у ноги, я жду, когда стихнут разговоры. Напротив меня сидит ветеран, он уже двадцать лет не пьет. До прошлого года он был воинствующим противником любых медпрепаратов, в том числе и аспирина. Потом умерла его мать, и стало ясно, что он нуждается в помощи. Один раз в жизни — мужчина, дважды — ребенок. Рядом с ним — мать-одиночка с тремя детьми, не пьет семь лет. Она держится очень сурово и избегает зрительного контакта с мужчинами из нашей группы. Сегодня она постоянно ерзает на стуле, вид у нее осунувшийся, глаза покраснели. В голосе слышится дрожь.
— Сегодня утром, — начинает она, — мой старший сын сказал, что я отдаю предпочтение его сестре. Вероятно, он прав. Моя мать поступала наоборот. Она ненавидела меня, а брату отдавала предпочтение.
Выздоравливающие от какой-нибудь зависимости часто ищут причины, объясняющие их зависимость. Ненависть матерей, жестокость отцов. Сломанные семьи. В результате эта боль побуждает нас, зависимых, к действию, и мы находим кратковременное облегчение в различных привычках. Для некоторых из нас химическое состояние, характеризующееся непреодолимой тягой, трансформирует наш недуг из дефекта характера в болезнь, своего рода медико-нравственный гибрид. В моем случае проблема, как я считаю, больше нравственная — это мое желание. И я изо всех сил пытаюсь контролировать его. Я оглядываюсь по сторонам, гадая, у кого внутри какие желания и насколько хорошо нам удается обуздывать их, когда они, будто дикая лошадь, встают на дыбы или несутся вскачь, поднимая пыль.
* * *
Когда я захожу в «Кабуки», метрдотель просить назвать имя.
— Розенштайн, двое на час дня, — говорю я, обращая внимание на его тонкую талию, на роскошный, идеально сидящий жилет.
С нашего обычного столика открывается вид на миниатюрный сад камней. Каждый дюйм садика ухожен, каждое деревце или кустик подстрижены. Я люблю наши ежемесячные обеды по пятницам. К сожалению, в прошлый раз нам пришлось его пропустить, так как Мохсин читал лекцию в Королевском колледже психиатров — его часто туда приглашают, и он с удовольствием ведет занятия.
— Ваш гость уже здесь, сэр. — Метрдотель улыбается. — Прошу, следуйте за мной.
Следуя за метрдотелем, я прохожу мимо висящего у входа вишневого кимоно из тяжелого шелка и прикидываю, что буду заказывать: на закуску перцы шишито, потом лосось в соусе терияки. Иногда мы берем на двоих крабовые роллы или скальные креветки, однако сегодня я намерен ограничиться двумя блюдами, потому что с болью осознаю, как увеличивается моя талия. Мой рот наполняется слюной, и я начинаю представлять веснушчатую красавицу-официантку, которая обычно обслуживает нас. Возможно, она и сегодня здесь, думаю я, ведь на мне новая куртка и она отлично сидит.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
