— Андрей Ильич, — трясла губами эта безмозглая курица, — Катюша пропала.
9. Ива
— Нужен кот, — сказал Идол, когда мы прибыли на место. — Первым в дом должен войти котяра!
— Глупости и предрассудки, — возразила я, — мы уже здесь были, и в дом я заходила. Так что ты опоздал.
Идол хитро щурится и улыбается, как звезда Голливуда.
— Не путай тёплое с мягким. То ты просто осматривала дом, а сейчас — новоселье. Чувствуешь разницу?
Я не чувствовала, но Жеку не переспоришь, если он уж «так решил», поэтому я наблюдала, как он чутко прислушивается и крутит головой.
На самом деле, мне кажется, он углядел это полосатое чудовище в кустах сразу. Иначе по-другому не могу объяснить, почему так быстро он нашёл эту довольно потрёпанную, но совершенно наглую морду.
— Ну, давай! — подтолкнул Идол кота под хвост, а тот высокомерно оглянулся, дрогнул шкурой, словно брезгливо стряхивая с себя чужое прикосновение, сел на задницу, три раза умылся и бодро потрусил в дом.
— Он тебе ещё и гостей намыл, — хохотнул Жека. — Отличный экземпляр! Не то что Ираидины кастраты.
Ираида ему и тут покоя не давала. Я почему-то подумала, что их баталии могут участиться. Ведь теперь Идол останется сам по себе.
У дома нас ждал разнорабочий, готовый помочь с вещами.
— Это Виктор, — представил мужчину Самохин, — будет вам помогать по хозяйству. Починить что, перенести, всякие бытовые мелочи уладить.
Виктор оказался молчаливым мужичком под пятьдесят, довольно покладистым и контактным. Они с Идолом споро перенесли мой нехитрый скарб в дом и помогли разместить главное богатство в одной из комнат. Я её присмотрела ещё при первом посещении. Решила, что там будет моя мастерская: большие окна и много-много света.
Жека по дому проскакал, как ураган: всё осмотрел, всё потрогал, до чего дотянулся, сунул нос в холодильник и прямо-таки заурчал, увидев горы еды. Я не преувеличиваю: кто-то незримый побеспокоился обо всём.
Самохин за Идоловской беготнёй наблюдал устало и равнодушно почти. Он словно выполнил миссию и потух, вылинял.
Я предложила подкрепиться перед обратной дорогой. Мужчины не отказались. Даже Самохин вяло пожевал немного и застыл с кружкой кофе в руках. Мне всё казалось: он хочет что-то сказать мне. Предупредить о чём-то. Я и так понимала: не всё просто с этим домом и наследством. Но присутствие Идола и Виктора сдерживали его. Или мне чудилось немое предупреждение в жестах и взглядах странного нотариуса?..
— Если что, звоните, Ива, — сказал он на прощание. И в этих словах — гораздо больше смысла, чем в его молчании. Я знала, что нам предстоит ещё встречаться — не все вопросы по наследству утрясли. Но он предлагал мне помощь, если я с чем-то не смогу справиться.
— А я позвоню тебе сам, — забрал из моих рук телефон Идол и вбил туда свой номер, отправил себе звонок и улыбнулся немного печально.
Мы никогда не общались по телефону. Не было нужды. И вот сейчас останется призрачная ниточка, что свяжет этот мир и прошлый. Я не знала, смогу ли жить здесь. Но у меня был путь к отступлению, и это успокаивало.
Я наткнулась на взгляд неприветливого соседа, когда провожала Идола и Самохина. Виктор уехал чуть раньше на своём шустром драндулете, который с виду казался развалюха развалюхой, но вполне исправно исполнял свои функции — ехал и вёз.
Он шёл с детьми, и от него так и веяло неприязнью. Интересно, ему неприятна только я или он в принципе не любит людей? В этот раз я заглядываться не стала. Будет ещё время познакомиться со всеми местными «достопримечательностями», а раз уж мы соседи, всё равно будем так или иначе сталкиваться.
Для себя я ещё дома решила не втягиваться в местный бомонд, чтобы не очень больно было отрываться, если всё пойдёт не так, как мне бы хотелось. К тому же, мне не привыкать к одиночеству. Ничего в моей жизни не изменится. Будет тот же график и план, и цель, к которой я стремлюсь. Просто маленькая коробочка сменится на большую. Всего лишь.
Стыдно сказать, но я вздохнула с облегчением, когда машина уехала. Я устала от слишком плотного присутствия людей вокруг. Хотелось тишины и покоя, которых здесь было предостаточно.
Я обжила спальню — поставила на тумбочку милые и привычные сердцу вещицы: бабушкину шкатулку, тяжёлый бронзовый подсвечник и бабулину фотографию в рамке.
Всё остальное… эту комнату словно кто-то планировал для меня. С любовью. Здесь царили любимые моему сердцу спокойные тона. Всё, начиная от тяжёлых штор, заканчивая светлым тоном мебели, радовало глаз, казалось привычным. Дай мне волю, я бы не смогла устроить лучше.
В шкафу — одежда с ценниками. Мой размер. Отец думал обо мне?.. И, судя по всему, незримо присутствовал рядом, раз так хорошо изучил вкусы и предпочтения. Это… не пугало, нет. Немного сбивало с толку.
Наверное, я бы хотела сейчас узнать о нём немного побольше. Каким человеком был, чем занимался? Почему ни разу не захотел встретиться со мной? Я ведь больше года живу одна. Может, хотел, но не успел? Вероятно, кое-что мог бы мне поведать Самохин. И, кажется, он хотел, зато я отказалась.
Нет, я не испытывала любви. И даже благодарность — не то чувство, что появилось во мне. Любопытство. Дух исследователя. Желание добраться до правды. Думаю, она непростая и страшная. В мире людей, которые меня сейчас окружают, жизнь совершенно отличается от той, к которой я привыкла.
Я не тешила себя иллюзиями, что смогу запросто влиться в ряды жителей элитного посёлка и что меня с радостью примут за свою. Но я и не стремилась. Я бы хотела просто плыть по течению реки и, пока это возможно, радоваться тишине и спокойствию. Как ни крути, но я уже видела очевидное: жизнь моя станет проще. Кто-то невидимый будет хранить меня от бытовухи, а я за это время смогу сделать много больше, чтобы приблизиться к цели, к которой иду долгие годы.
Я не изменила себе: работала долго, пока не начала кружиться голова от голода и усталости. Перекусив на скорую руку, отправилась в сад, на всякий случай, взяв с собой вязание. Это всегда успокаивало меня. В любых жизненных ситуациях. С крючком в руках я умела отгораживаться от многих бед и лишних мыслей.
В саду я нашла скрипучие качели с почти прогнившим сиденьем. Нужно попросить Виктора, пусть заменит. Мне понравилось качаться. А ещё там была беседка — светлая и ажурная. Здесь тоже можно будет работать и дышать воздухом. Я уже собралась идти в дом, когда в малиннике услышала подозрительный шорох и жалобный ойк.
Сердце сжалось в груди. От неожиданности я испугалась того, кто прятался в кустах, хотя умом понимала: среди бела дня вряд ли кто проник ко мне со злым умыслом. С другой стороны, здесь можно и не докричаться… Слишком уединённо и в отдалении от других соседей. Это не пятачок, когда дома прилеплены друг к другу и можно кричать с уверенностью, что кто-нибудь обязательно услышит и поспешит на помощь.
