Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
— Я тоже старый зануда?
Габриэла руками обхватила его за пояс и прижалась щекой к его груди.
— Ты не зануда. Ты — супер, самый лучший. — Она отстранилась от него, приняла серьезный деловой вид. — Ладно, пойду займусь цветами.
Он нежился в холодной ванне, когда услышал, как Эрика поднялась по лестнице и вошла в их спальню. Он окликнул ее, она появилась в открытом дверном проеме и плечом прислонилась к стене, сложив на груди руки. Выглядела она очень загорелой. Было видно, что она утомлена и изнывает от жары. Черные волосы подвязаны на затылке хлопчатобумажным носовым платком. На ней были старые грязные джинсы, сапоги для верховой езды и рубашка, некогда принадлежавшая ему. Как всегда, в своей лошадной униформе, подумал Алек.
— Привет, — сказал он.
— Привет. Рано ты сегодня. Я не ждала тебя так скоро.
— Хотел освежиться перед приходом гостей.
— Как Лондон?
— Раскаленная духовка.
— Здесь тоже жарко. Воды мало.
— Слышал, с нами ужинает твой новый знакомый.
Эрика встретила его взгляд, улыбнулась.
— Габриэла доложила?
— Похоже, интересный парень.
— Не знаю, сочтешь ли ты его очень уж интересным, но я подумала, что его следует пригласить на ужин — в качестве дружеского жеста. Чтобы познакомить со всеми.
— Молодец, что пригласила. Возможно, у нас теперь появятся общие американские друзья, будем на пару перемывать им косточки. Что на ужин?
— Копченый лосось и куропатка.
— Отлично. Вино белое или красное?
— Наверно, и то и другое, ты как считаешь? Не мокни здесь долго, Алек. Мне тоже нужно принять ванну, а впопыхах это делать не хочется — слишком жарко.
Эрика повернулась и вышла в спальню. Он услышал, как она раздвинула зеркальные двери своего гардероба. Представил, как она стоит перед шкафом, пытаясь решить, что ей надеть. С задумчивым видом он отжал губку и потянулся за полотенцем.
Гости и Эрика сидели за столом. Алек, двигаясь по кругу, разливал всем вино. Окна гостиной были распахнуты. На улице было еще светло, очень тепло и безветренно. Сад дремал, окутанный ароматами летнего вечера. Бледное пламя свечей на столе мягко отражалось в хрустале и серебре. Лютики, восхитительно желтые, как сливочное масло, казалось, сами испускали сияние.
Алек поставил бутылку с вином на буфет и занял свое место во главе стола.
— Конечно, ты, наверно, думаешь, что это тоска в сравнении с рыбалкой в девственных реках Америки. Но, поверь, Гленшандра — особенное место. Мы все его обожаем… Мы там прямо как дети.
Это бойко верещала Дафна, никому не давая вставить слова.
Стрикленд, Стрик — Алек не мог решить, какое из имен хуже — застенчиво улыбнулся.
— Вообще-то, я не силен в рыбалке.
— Ну, конечно, что за глупости я говорю. У тебя ведь нет времени.
— Почему это у него нет времени? — спросил Том.
— Дорогой, откуда у него время, если он готовит лошадей ко всемирно известным конноспортивным состязаниям?
— Конноспортивным, — хмыкнул Джордж. — Дафна, никогда бы не подумал, что ты знаешь такие длинные слова.
Она надула губы. Алек сразу вспомнил, какой она была в юности.
— Но оно же к месту, верно?
— Конечно, — заверил ее Стрикленд. — В самый раз.
— Спасибо. Хоть ты меня поддержал. — Дафна взяла вилку и нанизала на изящные серебряные зубья розовый ломтик копченого лосося.
Эрика рассадила гостей за столом в том порядке, в каком она, как правило, рассаживала их, когда на ужине присутствовали восемь человек. Алек сидел, как обычно, во главе стола, но сама Эрика села сбоку, уступив свое место Стрикленду Уайтсайду как почетному гостю. Получалось, что Алек и американец сидели строго друг против друга на разных концах стола. На самом деле видели они друг друга не очень хорошо — мешали высокие серебряные подсвечники. Когда Эрика сидела на своем привычном месте, подсвечники Алека порой раздражали, ибо ему приходилось крутиться и изворачиваться, если он хотел что-то ей сказать или перехватить ее взгляд. Но сегодня вечером он решил, что так, пожалуй, даже лучше.
Он хотел наслаждаться ужином, не натыкаясь постоянно на приводящий в замешательство взгляд голубых глаз Стрикленда Уайтсайда.
Американец сидел между Дафной и Эрикой, Алек — между Марджори Энсти и Габриэлой. Том и Джордж сидели друг против друга по центру стола.
Стрикленд тоже взялся за вилку.
— Ты ездишь верхом? — спросил он у Марджори.
— Упаси боже. Сроду не садилась на лошадь, даже в школе. Жутко боюсь.
— Она лошадиную задницу от ляжки не отличит, — фыркнул Джордж.
— Джордж, — укоризненно протянула его жена, посмотрев на Габриэлу.
— Извини, Габриэла, забыл, что ты здесь.
Габриэла стушевалась, но Эрика вдруг закинула назад голову и рассмеялась — как над смущением Джорджа, так и над его шуткой.
Наблюдая за женой, Алек подумал, что она не зря потратила время, выбирая для себя наряд. На Эрике было платье в восточном стиле из светло-голубого таиландского шелка, серьги, которые он когда-то подарил ей на день рождения, и золотые браслеты на тонких загорелых запястьях. В этот вечер она выглядела потрясающе молодо. Лицо все так же прекрасно, подбородок — твердый, в волосах ни единой серебряной нити. Из них всех, решил Алек, она меньше всего изменилась с возрастом. Нет, конечно, они еще не постарели и даже не достигли средних лет, но молодыми, как когда-то, они уже не были.
Интересно, что думает об их компании Стрикленд? Какое впечатление производят на него они — разодетые, праздничные, собравшиеся за нарядным обеденным столом? Это все были старые друзья Алека, он знал их так давно, что внешность каждого принимал как данность. Алек заскользил взглядом по гостям, стараясь смотреть на них со стороны, глазами чужака, сидевшего на месте Эрики. Дафна — миниатюрна и стройна, как всегда, но в ее белокурых волосах серебрится седина. Джордж Энсти — тучный, с красным лицом; пуговицы едва не отлетают с рубашки, обтягивающей его большой живот. Марджори — из них всех она одна, казалось, спокойно, без сожалений, вступила в пору среднего возраста, не бросая надоедливых взглядов на прошлое через свое пышное плечо.
И Том. Том Боулдерстоун. Сердце Алека наполнилось любовью к человеку, который уже много лет был его самым близким другом. Он оценивал его объективно, не поддаваясь сентиментальности. И каким же видел его Алек? Мужчина сорока трех лет, лысеющий, в очках, бледный, умный. Мужчина, больше похожий на священника, чем на банкира. Он умеет улыбаться, сохраняя серьезный вид, и при надобности по окончании ужина может произнести столь остроумную речь, что в Сити ее будут цитировать несколько месяцев.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
