Книга Полнолуние - Андрей Кокотюха

Того парня звали Леонидом.

Фамилии Игорь не знал и не особо на этот счет беспокоился. В лагере все, даже не уголовники, а обычные «мужики», откликались только на клички. Низенького восемнадцатилетнего карманного воришку тут прозвали Рохлей, и общаться с ним широкому кругу не рекомендовалось. Он принадлежал к категории лагерных парий, так называемых петухов, и жать ему руку или просто поддерживать отношения означало самому попасть в отщепенцы. Со всеми не слишком приятными для мужчины последствиями. Но случай Леньки — Рохли — был не совсем типичным.

Это Вовк узнал, когда новые знакомые дали полный расклад по обычаям в лагере.

Просветительскую работу вел старый опытный ростовский вор Прохор Чуракин, больше известный как Проша Балабан. Знакомство уголовников с Игорем началось сразу после того, как он переступил наконец порог барака — места, которое как минимум на пять следующих лет должно было стать его домом. Поздоровавшись, спросил сдержанно, где свободное место: тюрьма и пересылка кое-чему успели научить, став своеобразным начальным классом образования каторжанина. Когда указали, прошел, сперва присел, потом прилег на нары. Вечерело. Понимал: завтра вместе с другими пойдет на работу. Валить лес или еще куда-то, куда распределит бригадир из числа осужденных. Пахло тюрьмой, грязным и кислым, запахи давно въелись в одежду и кожу. Смыть это не удавалось ни холодной, ни невероятно желанной горячей водой. Кажется, тюрьма останется с ним, в нем и вокруг него навсегда.

Игорь закрыл глаза. Никому в бараке не было никакого дела до очередного товарища по несчастью. Полумрак сопел, вонял, вздыхал, стонал, кашлял, тихо и непонятно переговаривался, время от времени что-то жевал, отрыгивал, пускал ветры. Словом, вел себя так, как организм большого дикого животного. Теперь и Вовк — его часть.

Поскольку за временем он не следил, не мог позже точно сказать, когда именно к нему подошли, чтобы позвать к Балабану.

Игорь сразу почувствовал движение рядом, мигом открыл глаза, реагируя на опасность, стремительно сел, спустив ноги с нар и готовясь к любому развитию событий. Тревога оказалась напрасной. Вместо угрожающего врага едкий барачный полумрак щербато улыбнулся. Острое, хитрое и одновременно детское лицо стриженного под машинку незнакомца смотрело сверху вниз вполне дружественно. Глаз с еле заметным бельмом подмигнул, и щербатый коротко объяснил, где и кто хочет его видеть.

Воры в законе, настоящие хозяева лагеря, занимали дальний угол, где держались небольшим сообществом и следили за жизнью барака. Место, где разместился старый Балабан, вообще отгородили от любопытных глаз новым одеялом. Сам смотрящий был жилистым, довольно бодрым человеком, чей возраст на глаз определить было непросто. Судя по всему, воровство давно стало его главной профессией, а тюрьмы и лагеря — обычным местом пребывания.

Небольшой опыт общения с уголовниками дал Игорю возможность понять: сейчас, когда идет война, профессиональным преступникам значительно проще пересидеть тут. Ведь можно рискнуть, сбежать — и на свободе поймать в военное время пулю прямо на месте совершения преступления. Расстреливать без суда требовал соответствующий указ, изданный и подписанный самим Сталиным еще осенью сорок первого. Законы же криминального мира требовали, чтобы с воли заключенных грели. Работать вместе со всеми те же законы запрещают, и воры-законники и их обслуга с более низким статусом освоились в лагерях даже лучше, чем их подельники по ту сторону колючей проволоки.

Разговор с Балабаном оказался на удивление коротким. Свелся в основном к монологу битого вора, Игорю же пришлось только слушать. Что еще делать в этой ситуации, кроме как молча кивать и со всем соглашаться? Зато четко осознал: местные воры решили выразить ему уважение.