— Это с кем-то связано?
Мать задала этот вопрос шепотом, низко склонившись надстолом. Берни рассмеялся.
— Нет, мама. Ни с кем это не связано. Просто я оченьлюблю Нью-Йорк. Надеюсь, что там я пробуду недолго, пусть Сан-Франциско и несамое скверное место на свете… это могли быть и Кливленд, и Майами, и Детройт…Может быть, по-своему они и неплохи, но они — не Нью-Йорк. В этом-то все иДело.
Берни печально улыбнулся.
— Говорят, в Сан-Франциско полным-полногомосексуалистов.
Мать с тревогой посмотрела на своего единственного сына.
— Мама, я смогу о себе позаботиться. — Онпосмотрел на родителей. — Мне будет очень не хватать вас.
— Ты что — и приезжать совсем не будешь? В глазах уматери появились слезы. Берни почувствовал что-то вроде жалости и погладил ееруку.
— Я буду мотаться туда-сюда. Но жить я буду все-такитам. Хорошо, если вы меня будете навещать. Хотелось бы, чтобы вы присутствовалии на открытии. Это такой магазин!
Он говорил это себе и в начале февраля, пакуя вещи, прощаясьс друзьями, последний раз обедая с Полом в Нью-Йорке. В День святого Валентина,всего через три недели после того, как ему предложили сменить работу, он ужелетел в Сан-Франциско, не уставая поражаться этому обстоятельству и коря себяза то, что не нашел в себе сил уволиться. Как только они покинули Нью-Йорк,вновь поднялся буран. В Сан-Франциско прилетели в два часа дня. Было тепло исолнечно, дул легкий ветерок. Повсюду цвели цветы. Нью-Йорк становился такимлишь в мае или июне. Впервые за все последнее время Берни мог вздохнуть соблегчением. На что, на что, а уж на погоду жаловаться не приходилось. Номер в«Хантингтоне» тоже был на удивление приятным.
Магазин был еще не достроен, но он потряс Берни. Наследующий же день он позвонил Полу, чему тот был крайне рад. Все шло по плану.Строительство подходило к завершению, с отделочными материалами проблем непредвиделось, так что отделку можно было начать в любой момент. Бернивстретился с агентами по рекламе и дал интервью «Кроникл». Все шло как нельзялучше, и руководил всем он, Берни.
Оставалось открыть магазин и подыскать себе квартиру. Первоезаботило Берни куда больше. С квартирой же он разобрался в два счета — снялмеблированные комнаты в новой многоэтажке на Ноб-Хилл. Отсюда до его работыбыло два шага, пусть квартира его при этом и оставляла желать лучшего.
Открытие прошло великолепно. Оно стало именно тем, чем идолжно было стать. Пресса заранее была настроена благожелательно. Здесь же, вмагазине, они устроили замечательную вечеринку с безукоризненно одетымиофициантами, разносившими гостям икру, закуски и шампанское, и манекенщицами,поражавшими публику не только своими одеяниями. Гости могли беспрепятственнобродить по всему магазину, танцевать и участвовать во всевозможных увеселениях.Берни мог гордиться своим магазином. Удивительная легкость сочеталась здесь сизысканным стилем — непринужденность Запада с шиком Нью-Йорка. Немало изумленбыл даже и сам Пол Берман.
На открытие явилось столько людей, что пришлось выставлятьполицейские кордоны. Впоследствии оказалось, что все затраты окупились сторицей— сумма продаж за неделю была фантастически высокой. Больше всех радоваласьмать Берни. Она тут же решила, что ей еще никогда не доводилось бывать в такихпрекрасных магазинах. Каждой продавщице она сообщала о том, что управляет этиммагазином не кто-нибудь, но именно ее сын, который рано или поздно станетруководителем всей сети магазинов «Вольф». Сама она в этом ни минуты несомневалась.
Через пять дней родители отправились в Лос-Анджелес, и Бернипочувствовал себя страшно одиноким. Все члены правления вернулись в Нью-Йорк наследующий день после церемонии открытия, Пол в ту же ночь улетел в Детройт.Берни остался в этом городе один-одинешенек, здесь у него не было ни единогознакомого. Стерильные уродливые его апартаменты, где властвовали бежевый икоричневый цвета, действовали на Берни угнетающе. Теперь он жалел, что не снялкакую-нибудь милую квартирку в викторианском стиле. Впрочем, особого значенияэто не имело. В магазине он проводил все семь дней недели, поскольку выходныхрешили не делать — магазин был открыт каждый день. Разумеется, Берни мог и небывать здесь по уик-эндам, но ему попросту больше нечем было заняться. Всесотрудники магазина знали, что Берни работает как бешеный, и все соглашались стем, что он человек порядочный и добрый. Он многого требовал от них, но ещестроже относился к самому себе. Соответственно, какие-либо претензии к немубыли невозможны. Он всегда знал, что хорошо и что плохо для магазина, чемследует и чем не следует торговать — на эти темы спорить с ним былобессмысленно. Берни всегда выражался определенно и всегда оказывался прав.Каким-то невероятным образом он угадывал все мыслимые и немыслимые колебанияспроса и моды, хотя практически не знал этого города. Все находилось вдвижении: какие-то товары пересылались в другие города, какие-то, напротив,ввозились. Система работала как часы, и потому все в магазине привыклиотноситься к нему с уважением. Никого не смущала даже его привычка часамибродить по залам. Ему хотелось знать, что носят люди, как они совершаютпокупки, чему они отдают предпочтение. Он беседовал с домохозяйками, юнымидевицами и пожилыми холостяками, его интересовали даже дети. Он хотел знать оних все и потому, как говорил он сам, должен был постоянно находиться напереднем крае.
Порой посетители просили проверить чек или обменять товар, ион никогда не отказывал им, тут же отыскивал нужного продавца и решал всепроблемы. Персонал быстро привык и к этому. Его видели всюду — рыжеватыеволосы, аккуратно подрезанная бородка, добрые зеленые глаза и добротно сшитыеанглийские костюмы. Никто и никогда не слышал от него ни единого бранногослова. Если он и хотел, чтобы нечто происходило иным образом, он говорил обэтом спокойно, пытаясь убедить подчиненного в своей правоте. Тем самым онснискал еще большее уважение сотрудников. Пол Берман, регулярно просматривавшийсводки, поступавшие из Сан-Франциско, мог быть доволен. Новый магазин сталведущим магазином фирмы. Не за горами тот день, когда Берни займет местоуправляющего всей торговой системой «Вольфа». Пол Берман в этом не сомневался.
Глава 4
Первый месяц был суматошным для всех, но к июлю дела в целомустоялись, и они приступили к осенним продажам. На следующий месяц Бернизапланировал несколько показов моды. В июле же их ожидало грандиозное событие —начинался оперный сезон. Открытие оперного сезона было едва ли не главнымсобытием в жизни Сан-Франциско. За платье, которое надевалось один-единственныйраз, женщины были готовы заплатить пять, семь и даже десять тысяч долларов.
Оперные платья были развешаны внизу — в запертой комнате,которую охранял агент службы безопасности. Берни опасался пиратов, фотографовнеособенно воров, ибо каждое такое платье стоило пусть и маленькое, носостояние. С мыслями об оперной коллекции он и поднимался в этот июльский деньна один из верхних этажей. Он сошел с эскалатора и направился в отдел,торговавший детской одеждой. С неделю назад там возникли какие-то проблемы,связанные с предстоящим началом учебного года. Берни хотел убедиться в том, чтопроблем больше не существует и интересующий их товар получен.
