Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Николай смотрел на Мелиссу, а Мелисса неподвижно смотрела в окно, будто не слыша пылкого признания бывшего государя и болтовни соседки. Казалось, гораздо больше госпожу Майер волнует рекламный плакат километровой длины, растянутый вдоль вакуумной дороги и призывающей петербуржцев посетить новый ресторан «Нализаться до глобализации» («Вас ждет индивидуальный подбор блюд по коду Вашего ДНК!»), чем поэтическая речь Николая Константиновича.
Толстушка нетерпеливо ерзала на месте, всевозможными попискиваниями подталкивая Мелиссу к ответу. Остальные пассажиры, как и следовало ожидать, тоже весьма заинтересовались выступлением экс-императора. Теперь уже все без исключения активировали камеры на своих Перстнях и замерли в бархатных креслах, словно зрители на премьере скандального спектакля в Александринском театре.
— Мелисса, ответьте же мне: я могу рассчитывать на взаимность?
— Да, во имя ваших эполетов, да! — не выдержала толстушка, слегка подпрыгивая в кресле и приводя в волнообразное движение розовое декольте. — Мари ваша навсегда, Николаша!
Мелисса молчала.
— Умоляю, Мари… тьфу ты, то есть Мелисса… скажите: вы дадите мне шанс? — Николай Константинович почти кричал, доведенный до отчаяния и холодностью своей основной собеседницы, и нахальством толстушки, превратившей его признание в сценку из юмористического шоу «Бренди от сбрендившего дворецкого».
Мелисса с преувеличенным вниманием уставилась в экранчик, вмонтированный в спинку переднего сиденья, по которому крутили рекламу новых шляпок от Ламановой («Трехмерный принтер распечатает обновку за 3 минуты 25 секунд! Достоверная имитация перьев африканского марабу. Стильно и прогрессивно! Ламанова — высокая мода по доступной цене»).
— Перья никогда не выйдут из моды, не так ли, Николас? — вымолвила наконец Мелисса, по-прежнему не глядя на экс-императора.
— При чем здесь перья, дамочка? — не поняла толстушка. — Вам в любви признаются на весь вагон «хомяка», а вы про новую шляпку думаете?
— Послушайте, Мелисса, — Николай Константинович с трудом взял себя в руки. Пусть объяснение шло не совсем так, как он себе представлял, а точнее, совсем не так, но до Гатчины оставалось еще две с половиной минуты, и он не собирался сдаваться ни при каких обстоятельствах, даже если Земля развернется на 180 градусов или толстушка устроит дефиле в нижнем белье прямо у него перед носом. — Очевидно, вы мне мстите за мою оплошность в Опочивальне… — Толстушка охнула, радуясь горяченькой теме. — Поверьте, я буду раскаиваться до конца своих дней, что проигнорировал тогда вашу инициативу… Ваш прозрачный пеньюар, с этими умопомрачительными перьями… Он всегда перед моим мысленным взором — какой же я был дурак! Но, Мелисса, прошу, забудем о прошлом. Клянусь, я уже забыл о своем. Василиса осталась далеко позади, на предыдущей остановке… Мне нужны только вы, майн либе фрау. Станция моего назначения называется «Мелисса».
— А может, все-таки «Мари» она называется, ваша станция? — рискнула толстушка.
— Все мои пути ведут только к Мелиссе, — строго сказал Николай Константинович. — Это мое депо, если угодно.
Пассажиры, все, кроме разочарованной толстушки, зааплодировали — но аккуратно, стараясь не трясти Перстнями, на которые снимали видео для «Трубача». Импровизация получилась, это следовало признать, блестящей, и будь на месте Мелиссы Разумное Зеркало, оно наверняка сейчас заискрилось бы пиксельными фейерверками и запиликало электронными скрипками.
Однако госпожа экс-премьер-министр ни пиликать, ни искриться не спешила.
— Николас…
Она наконец-то посмотрела Николаю Константиновичу в лицо, и одним только взглядом ответила на все прозвучавшие вопросы. Была в этом взгляде жалость, немного ностальгии, щепотка удовлетворения, но не было в нем главного — сильных эмоций. Николай Константинович был бы рад увидеть в нем даже злость, какой ненавистью горели ее глаза, когда она в бешенстве покидала его Опочивальню полгода назад! — но сейчас… Нет, полное равнодушие.
Уж лучше бы он опоздал на этот трамвай. Состав всего из одного вагончика, его же так легко упустить! Но нет, запрыгнул-таки в последний момент, успел.
С другой стороны, всегда лучше, когда есть ясность. Нет ничего хуже неопределенности. Теперь он будет точно знать, что жить ему незачем. Вот иногда и хочется быть кем-то вроде любвеобильного князя Фуржета, а не получается. Николай Константинович не обладал той степенью ветрености, которая необходима для хватания крестьянок за талию среди пучков только что срезанных колосьев различных злаковых культур.
— Мне пора, — сказал он Мелиссе как можно более небрежно. — Спасибо за внимание, господа, — бросил он напоследок пассажирам во главе с розовой толстушкой, затем резко развернулся и пошел в дальний конец вагона, более всего на свете желая ускорить время. До аэропорта оставалось еще полминуты, и Николай Константинович сердился, почему так медленно идет этот хваленый трамвай. Шестьсот километров в час при нынешних технологиях — это просто смешно, хомякам насмех. А он еще лично подписал указ о награждении строителей вакуумки! Бездельники, не могли сделать скорость шесть тысяч километров в час?
— Николас, — послышался знакомый голос рядом, — не обижайтесь. Не хочу, чтобы мы расстались вот так.
Мелисса стояла рядом, и он вжался плечом в стеклянную стену трамвая, только чтобы ее волосы не касались его подбородка. Он не имеет права терять самоконтроль на глазах у подданных. Его фамилия Романов, а не Любезье.
— Всё в порядке, сударыня, — Николай Константинович откашлялся. — Это вы меня простите за беспокойство.
Когда уже остановится этот проклятый трамвай?
— Знаете, Николас, если бы вы сказали мне то же самое полгода назад, — терзала его Мелисса, — всё могло бы быть по-другому…
Скорее, скорее, когда остановка?
— Но с тех пор многое изменилось… Майн Готт, как вам объяснить? — Мелисса старалась подобрать слова, но тут никакие не годились. — Вы инженер — поймите, у меня внутри будто что-то сломалось…
Ну! Быстрее же, магнитная телега! Это просто невыносимо.
Николаю Константиновичу казалось, что серый пол вагона вырывается у него под ног, что он падает с головокружительной высоты, что сердце его кричит, заполняя этим криком все вокруг…
И вдруг он понял, что кричит не только его сердце, но и люди вокруг.
Вакуумный трамвай и правда падал.
Впрочем, особо падать было некуда. Вагон левитировал в полутора сантиметрах над рельсами, так что падение закончилось спустя долю секунды после начала. Трамвай вполне устойчиво встал на магнитные пути, сама же дорога находилась в толстой стеклянной трубе, способной выдержать нагрузку в пятнадцать раз больше нынешней.
— Какого черта — что с трамваем — что за день-то сегодня такой?
Мелисса побледнела, но, судя по ее решительному лицу, не испугалась, а скорее разозлилась — в отличие от пассажиров вакуумки, впавших в настоящую истерику. Толстушка билась всем своим внушительным телом о стеклянные двери на другом конце вагона, вопя: «Выпустите меня отсюда, я не хочу погибать, пока не узнаю, чем закончился первый сезон «Амазонок»!» Остальные орать перестали, потому что соревноваться с экзальтированной Мари в децибелах было бессмысленно, и сосредоточились на тяжелом дыхании, предынфарктном состоянии и бессмысленном тыканье в потухшие информационные экранчики.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
