Действительно, есть очень хотелось, как будтопосле определения конечной цели душа успокоилась, и желудок, наконец-то, смогнапомнить о своих правах.
Я вышла из своего убежища и сразу пошла кпечке. Баба Саша сидела за столом и сматывала клубок пестрой шерсти. Я открылазаслонку и посмотрела в теплый печкин зев. Там стояли три черных чугуна.
--Баб, а что поесть?
Бабуля со свойственной ей природной тактичностьюи виду не подала, что удивлена моим внезапным аппетитом, сказала так, словно ине было странного недельного голодания:
--А вон, Ириша, -- так она меня называла, невоспринимая причуд своей невестки с моим именем, -- щи, кашка пшенная с медом,молочко топленое. -- Она с самого моего рождения не в состоянии была выговоритьэто заморское имя.
--Все еще горячее. Дай-ка достану, а тообожжешься еще.
Бабушка встала из-за стола, опираясь на негоруками, так что он заскрипел и, подойдя к печке, заглянула мне в лицо.
--Эка, ты осунулась, девка. Давай-каподкрепись. Глазенки-то вон скоро в черепушку провалятся.
--Давай, баб,--почти прошептала я, наслаждаясьсвоим смирением.
Мне стало смешно оттого, как бабуля сказала" в чиряпушку", но веселиться мне сейчас было бы нелепо, и япоспешила вернуться к своим грустным раздумьям: подумала о том, какрасстроиться бабушка, узнав о моей смерти.
--Ба, а что новенького в деревне?--спросила я,хотя и не собиралась слушать, лишь бы она не заметила моих внезапнонавернувшихся слез. смотрела в окно, сидя за столом, а баба Саша обстоятельноизлагала мне деревенские вести, наливая щи:
--Подружка твоя, Ксенька, в город уехалаучиться. Помнишь Ксеньку-то?
Я кивнула, глядя на облупленную оконную раму, абабушка продолжала:
--Недавно к нам из города нового фельдшераприслали, молоденького такого, чернявенького. А Родионовна померла зимой еще. Акогда хоронили ее, такой мороз трещал, что мужики целый день ей могилу ломамивыдалбливали.
Я еще пристальней стала всматриваться в раму,будто заметила на ней что-то сверхъестественное.
--А парня твоего, что к тебе прошлым летомходил, Вадьку... Ты, что все носом-то шмыгаешь? Ну, точно простудилась!Говорила ведь я: сквозняк в прирубке!.. Так вот, Вадьку-то, говорю, весной вармию забрали... Ну, ты ешь, ешь, как следует. Молоко-то топленое, гляди, спенкой, как ты любишь. А я пойду корову встречать.
Она ушла, а я больше не смогла удерживатьпрыгающие в горле всхлипы, и они вырвались наружу. Я почувствовала вдруг, чтововсе не хочу умирать, что жизнь вовсе не плоха, вот только я не могу в нейнайти себе места. Будто дом мой сгорел дотла, а я стою на пепелище и не знаю,куда пойти и где теперь меня примут. И все же крохотная искорка надеждыпыталась пробиться сквозь темную ночь, ведь "и в доме, который выгорелиногда живут бездомные бродяги"...
Через три дня бабушка решилась заговорить сомной о визите к Фионе Игнатьевне и была совершенно обескуражена тем, что ябезропотно согласилась.
--Что-то ты, внучка, очень послушная стала. Этона тебя не похоже.
Баба Саша уже настроилась на долгие увещеванияи уговоры, а тут нате вам!
--Ну, бабуля..,--стала я тянуть паузу,соображая, что бы такое придумать, а то, действительно наведу ее на серьезныеподозрения,--мне ведь интересно на живую ведьму посмотреть, тем болеечто...э-э... Тем более что нам в школе на лето дали задание собирать разные тамзаговоры, привороты, сказания, предания...
--Не уж-то в школе вам такие задания дают?--усомниласьбабуля.
--Ну, да,--продолжала я выдумывать.--Есть у насурок такой, фольклор или устное народное творчество. Там мы всякое такое иизучаем. Вот ты, баб, не знаешь ли какую-нибудь сказочку?
--Я-то что. А вот, пойдем-ка к Фионе Игнатьевне.Она-то, верно, много знает и сказок и былей.
К ведьме мы отправились после обеда, когдабабушка закончила свои дела. Старуха жила в соседней деревне, и чтоб добратьсядо нее и срезать путь, нам нужно было перейти вброд речку, которая звалась Черной.Новый автомобильный мост через нее был не близко, и деревенские за всякойнадобностью ходили в Остаповку, пересекая мелкую речушку, кто босиком, кто врезиновых сапогах.
Когда-то здесь был мост, большой, даже,пожалуй, слишком большой, для такой маленькой речушки. Рядом с тем местом, гдемы форсировали Черную речку, еще сохранился его гнилой остов. Он терялся взарослях ольхи, растущей по берегам, и находиться возле этого призрака быложутковато даже днем. Слишком мрачная представала картина: гигантский черныймост через маленькую Черную речку.
Когда мы пересекали босиком речушку, я решилапоинтересоваться у бабушки:
--А вы раньше в лес по этому мосту ходили?
--Не знаю, кто по нему ходил,--ответила оназагадочным тоном,--только, сколько я себя помню, он такой вот гнилой и был. Амать моя, твоя прабабка, сказывала, что и при ней по нему никто не ходил. А ктои пытался, тот в воду падал, и русалки его на дно уволакивали. Дурная слава уэтого моста.
--Русалки?--усмехнулась я.
--Не веришь? Зря...
--А почему новый здесь не построили, ближеведь?--решила сменить я тему, не желая снова прослушивать сказки, которыечитала в детстве.
--Да кто отважился бы? Председатель наш бывшийначал было его разбирать да и заболел тяжко. А рабочие, которых он нанял: одинспился и помер, а другой тут же в речке и утонул. А председатель наш, уж по чтомужик был неверующий, стал после этого в церковь ходить, из партии ушел, апотом и вовсе в монастырь подался. Вот как! А ты говоришь: предания.
От этих бабушкиных рассказов становилось жутко,хотя всему, конечно, можно было найти разумное и реальное объяснение. Но,оглянувшись на мост, я подумала, что эта окруженная романтическими мифамиразвалина, как нельзя лучше подойдет для ухода из жизни. Тогда же я и приняларешение утопиться, прыгнув в речку с этого моста, плавать я, как раз не умела.В тот момент мне и в голову не могло прийти, что глубины воды здесь не хватит идля того, чтобы курице утопиться.
Фиона Игнатьевна жила на окраине деревни визбушке больше похожей на баню, чем на человеческое жилье. Знахарка была ужеочень старая, но еще проворная и живая бабка очень маленького роста. Усадивменя на деревянную табуретку у стола, а бабушку выпроводив за дверь, онаскрылась за драненькой ситцевой занавеской.
Я стала разглядывать ее домик, который как разподходил под мои представления о жилище ведьмы. На бревенчатых стенах виселикакие-то венички и пучочки из трав и веток, чьи-то рога и кости лежали напечке. В углу стояла целая колоннада из свечей и свечек разного размера. Запахладана стоявший в избе прекрасно дополнял живописную картину.
