Пейдж повернула к себе девочку таким образом, чтобы видеть ее лицо. Большие карие глаза девочки встретились с ее взглядом.
– Все молчишь, детка? Может, ты хочешь есть или в туалет? – Девочка продолжала смотреть на нее во все глаза, так и не проронив ни слова. – Ну что, будем ужинать? – Ребенок даже не мигнул. – А может, примем ванную? – Пейдж знала, что девочка не понимает по-английски, но все-таки надеялась, что хотя бы звук ее голоса, доброжелательный и мягкий, вызовет у девочки ответную реакцию и та издаст в ответ хотя бы самый тихий звук. – Ну что? – Пейдж сделала паузу, но девочка продолжала упорно молчать. – Что ж, – вздохнула Пейдж, – что касается меня, то я с удовольствием поем и выкупаюсь. Так что поехали домой.
Пейдж подогнала к дверям машину и уже собиралась было отворить дверцу, когда вид опустевшего дома Мары в очередной раз заставил ее помедлить. Недолго владела Мара им. Первые три года, проведенных ею в Таккере, ей приходилось выплачивать долг, взятый ею на учебу. Еще два года ушли на то, чтобы накопить денег для выплаты первого взноса за дом. Нельзя сказать, что строение выглядело очень презентабельным, но покупка его была настоящим триумфом.
И вот теперь дом стоял пустой, а его владелица была зарыта на кладбище у подножия холма, откуда открывался вид на их городок. Пейдж почувствовала, что ее знобит. Мара была неотъемлемой частью ее жизни на протяжении двадцати лет, и вот теперь ее не стало.
Пейдж закрыла глаза. Она крепко прижала к себе худенькое тельце девочки. Ребенок был теплый и живой, только слишком тихий, и в этом было утешение, но лишь до тех пор, пока она переставала думать о прошлом и смотрела в будущее. Она медленно открыла глаза и вновь внимательно посмотрела на девочку. В этот момент, когда дом Мары был уже заперт, уехала представительница агентства, а на руках у нее остался ребенок Мары, смысл совершенного ею поступка наконец дошел до ее сознания в полной мере. И как ни печален был этот день, грусти в эту минуту она не испытывала. Чувство, которое овладело ею, был неподдельный и всепроникающий страх.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Пейдж не так-то легко поддавалась панике, но на этот раз чуть не запаниковала по-настоящему, пока ехала от дома Мары к своему. Она думала о многих вещах, о которых не имела представления, в частности, о том, что едят дети, отчего у них появляется аллергия и способны ли они спать ночь напролет, не просыпаясь. Ясно, что прежде всего это касалось девочки-индианки. Ответы на эти вопросы и выписка из медицинской карты находились в куче бумаг, которые она нашла в доме Мары. У Мары, правда, имелось несколько недель, чтобы досконально изучить документы, а у Пейдж времени совсем не было.
Она попыталась представить себе свое жилище. В ее доме было три спальни – одна на первом этаже, в которой спала сама Пейдж, и две наверху. Большая из этих двух была заставлена мебелью, которую Нонни не сумела пристроить после того, как продала свой дом несколько лет назад, а меньшая походила скорее на швейную мастерскую, поскольку там находились принадлежности для шитья, вязания и, кроме того, всевозможные медицинские журналы, которые Пейдж предварительно просматривала, а потом откладывала, чтобы повнимательнее прочитать на досуге.
Меньшую комнату куда легче привести в порядок, но для ребенка нужно помещение побольше. С другой стороны, Пейдж решила, что не слишком хорошо оставлять бедную девочку на втором этаже. Первое время девочке придется спать в комнате Пейдж.
Когда в одной комнате поселятся вместе с Пейдж, Сами и котенок, свободного места в ней почти не останется. «Что же я все-таки наделала!» – думала между тем Пейдж, сжимая руль и пытаясь сохранять спокойствие. Спокойствие пока могло означать одно – изо всех сил стараться не думать о том, что произойдет на следующее утро, когда ей придется идти на работу. Она изредка поглядывала на Сами, сидевшую рядом в новенькой машине на специальном сиденье для детей, приобретенном Марой. Девочка также поглядывала на Пейдж проницательными и немного грустными глазами.
– Все так или иначе утрясется, – попыталась Пейдж уверить ребенка, а заодно и себя. Она заговорила с девочкой несколько странным для себя тоном, который, как она считала, соответствовал ее новым обязанностям матери. – Ты приспособишься. Все дети так или иначе приспосабливаются, – именно такие слова она обычно говорила родителям, когда возникала проблема очередного прибавления семьи. – Я тоже умею приспосабливаться, значит, мы с тобой прекрасно поладим. Больше всего на свете ты нуждаешься в любви, и я буду тебя любить, правда, буду. Единственное, что ты должна сделать – это сказать мне, что ты любишь, а что – нет.
Сами по-прежнему молчала и только смотрела на Пейдж огромными выразительными глазами, которые уже слишком много видели за очень коротенькую жизнь их обладательницы.
Неожиданно Пейдж пришло на ум, что вдруг девочка вообще лишена способности говорить. Вполне вероятно, что ее наказывали за громкий крик или она сама пришла к выводу, что криком не поможешь в этой жизни – и в этом случае Пейдж придется снова учить девочку говорить, и кричать, и внушать ей, что в крике самом по себе ничего дурного нет, наоборот, крик – проявление здоровой детской натуры, которая таким способом дает знать взрослым о своих нуждах. Такое обучение потребует от нее много внимания и терпения, а кое в чем девчушке придется даже потакать. Короче, времени для этого потребуется немало.
Время. О Господи! Она не может заглядывать так далеко вперед. Пока не может.
– Я все для тебя сделаю, – сказала она девочке, подъезжая к дому и выпрыгивая из автомобиля. – Я уравновешенный человек. Со мной легко ладить. С детьми у меня всегда великолепные отношения. – Она подошла к дверце автомобиля, за которой находилась девочка, и потянула за замок ремня безопасности. – У женщин имеются инстинкты, – процитировала она свои же собственные советы, которые имела обыкновение давать будущим матерям. Она потянула сильнее за ремень, который никак не расстегивался. – Женщины часто способны ради детей на такие поступки, о которых раньше и представления не имели. – Она уцепилась обеими руками за ремень, стараясь освободить девочку. – Это идет из самых глубин сущности женщины. Так сказать, исконное знание. – Пейдж уже собралась идти за ножницами, чтобы разделаться с неподатливым ремнем, когда наконец пряжка расстегнулась. – Вот видишь, – с облегчением проговорила она. – Мы и с этим превосходно справились.
Несколько минут девочка наблюдала через ветровое стекло за тем, как Пейдж носилась в дом и обратно, разгружая машину и перенося все детские принадлежности. Когда все было сделано, она внесла девочку внутрь и поставила детское сиденье вместе с его обитательницей на пол. Потом она поманила котенка, который, как сумасшедший, носился под ногами.
– Познакомься с киской, Сами.
Крохотное животное и крохотная девочка уставились друг на друга и смотрели прямо в глаза, не мигая.
Пейдж потерлась щекой о бархатную щечку котенка, а потом передала его Сами.
– Котенок еще меньше, чем ты. И он тоже одинокий. Ветеринар сказал, что котенок – самочка, мы будем заботиться о ней, пока не найдем хорошее место, куда ее можно будет отдать. Чувствуешь, какая она мягонькая? – Пейдж приложила кошечку к руке девочки. Однако малышка отдернула руку, а ее подбородок стал угрожающе подрагивать.
