Я присвистнула, хоть и сама не знаю, сколько это, но помню по книжкам и рассказам очевидцев, что круто.
– Обычная стипендия, которую еще не все получали, была сорок рублей, повышенная, когда у тебя почти все пятерки, какое-то количество четверок допускалось – пятьдесят рублей. А ленинских стипендиатов было человека два-три на более чем десять тысяч студентов. Эта стипендия утверждалась аж в райкоме партии...
Родители, наверное, очень гордились сыночком.
– Да. – Взгляд Варина потеплел и из коршунско-шоу-бизнесовского превратился в карамельно-мармеладно-медовый. – У меня до сих пор сохранились вырезки из газеты «Пропеллер», многотиражки МАИ, в которой есть моя фотография, ленинского стипендиата. На самом деле учеба была совершенно не главной. Потому что МАИ – это клуб, он же был и закрытым военным космическим заведением. Сейчас в МАИ появились чернокожие студенты, а тогда была шутка: когда появится первый негр в МАИ – Земля перевернется. Из-за того что он был закрыт, у него были мощные традиции, было реальное братство. Вообще, корни всего этого находятся в романтике еще довоенных полетов, а еще больший импульс в романтике космических полетов, потому что МАИ был базовый институт для нашей космической индустрии. Наш факультет прямого отношения к этому не имел, у нас был только один семестровый курс, посвященный летательным аппаратам. Выглядело это как страшный сон, все его страшно боялись, все пользовались «бомбами», но тем не менее все в МАИ были заряжены этой общей атмосферой. Я восемь лет подряд, начиная с 1984 года, ездил в студенческий строительный отряд в Астрахань, сначала бойцом, затем комиссаром. Это был большой отряд, сто пятьдесят—двести человек, в котором было большинство женщин, и это был отряд, в который никто не ездил, чтобы зарабатывать деньги. Ездили ради тусовки, а делали мы там роскошную по тем временам культурную программу, когда каждый день вечером и даже днем и утром в отряде были какие-то праздники, которые проводились с голливудским размахом, с невероятной креативностью.
– Вот, оказывается, откуда истоки шоу-бизнеса.
– Еще у меня был коллектив, и мы занимались тем, что выступали на сцене в ДК МАИ. Это профессиональная сцена, одна из лучших сцен в Москве. Это был театр, агитбригада, студенческие «капустники», юмористические спектакли. Такая круговерть, что даже на учебу времени не было. В сессию приходилось напрягаться, брать у хороших девушек с других групп конспекты и в таком жестком режиме всем этим заниматься.
То, что он способен совмещать ленинскую стипендию и «капустники», было понятно по тому, как он умудрялся совмещать мое интервью с суши и просмотром по висящему в зале ресторана гигантскому экрану хоккейного матча «Чехия – Россия».
Приступаю к своей обязательной программе вопрошания миллионеров – как он заработал свои первые сто долларов.
– Первые сто долларов я честно заработал в институте, в стройотряде – собирал арбузы и грузил их в вагоны.
– А первую тысячу долларов?
– Когда занимался бизнесом в 90-е годы. После окончания в 1988 году института, несмотря на то, что страна уже была другая и стали появляться кооперативы, я тем не менее пошел по пути, по которому было положено идти советскому выпускнику из отличного вуза, мальчику из хорошей семьи.
Я поступил в аспирантуру того же МАИ, что называется «оставили на кафедре». Это было очень престижно. Как сейчас помню, курс у нас был не очень большой, 80–90 человек, пять групп, и из курса составлялся приоритетный список людей на распределение. Понятно, что тому, кто первый заходил, было больше возможности остаться, а у последних – меньше. Я был первым в этом приоритетном списке, но значения это для меня не имело, потому что меня оставляли на кафедре, в аспирантуре. Что, помимо прочего, означало отсрочку от армии. При этом у нас была военная кафедра, по окончании которой нам присваивались офицерские звания. Как и все, я побывал на сборах, бегал огневые штурмовые полосы, потерял за один месяц 20 килограммов, бросал гранаты, все как положено. Мне показалось, что этого достаточно, хотя соприкосновение с армией мне доставило большое удовольствие. Возвращаясь к аспирантуре, хочу сказать, что ее окончание дает помимо институтского еще диплом исследователя, который означает, что ты сдал некие дисциплины, так называемые, кандидатские минимумы. В аспирантуре люди занимаются тем, что делают научные работы. Я такой научной работой начал заниматься еще в студенческие годы, занимался чистой математикой. Чистая потому, что эта наука не требует от человека ничего, кроме листа бумаги, ручки и его головы. Моя диссертация называлась «Свойства полулинейных уравнений эллиптического и параболического типа». Я оказался учеником Евгения Михайловича Ландиса, под его руководством решил некоторые задачи и защитил с успехом кандидатскую диссертацию. Это теория уравнений в частных производных, безумно сложная отрасль математики. Мне доставляло огромное удовольствие не столько занятие самой наукой, хотя это огромный кайф – решение задач, сколько общение с такими людьми, как Ландис. Потому что это человек, для которого знание пяти-шести языков является чем-то само собой разумеющимся. Энциклопедичность его знаний, их широта характерна людям XIX века. То, что я его застал, с ним разговаривал, общался, оставило в моей жизни огромный след.
А сейчас он общается и с Серегой, «Стрелками» и Веркой Сердючкой...
– Кстати, когда произошел переход от научной деятельности к бизнесу?
– Он произошел в 1993 году по той простой причине, что кандидатскую диссертацию я закончил, у меня появилась семья и я женился.
– Тоже, наверное, на «ботанике», то есть на научном сотруднике.
– Это была сотрудница кафедры. И дальше наступил голод, то есть ситуация, когда моя зарплата, несмотря на тяжелый труд, в пересчете в доллары составляла 10 долларов в месяц. Я прекрасно помню, когда я ваучер съел, то есть обменял на еду. Ребенка еще не было, но он должен был появиться. Это привело меня к кардинальному повороту, так как наукой, которой я занимался, нельзя было заниматься в полноги, в полруки, как, в общем, на мой взгляд, любым делом. Поэтому я эту тему бросил, хотя у меня была готова докторская диссертация. Чтобы защитить докторскую диссертацию, надо было опубликовать большую работу в большом математическом журнале.
У меня такая работа была готова, отрецензирована и принята в печать. Надо было эту работу просто отправить, а для того, чтобы ее отправить, надо было ее разметить, то есть подчеркнуть разным цветом греческие и латинские буквы в формулах, вставленных в текст, так как они были вписаны от руки. Я эту разметку не сделал, работу не отправил, все бросил. Я сказал, что больше этим не занимаюсь, и дальнейшая карьера меня больше не интересует.
– Ой, как рискованно, – по-матерински запричитала я. – Как можно все бросать, когда нет альтернативы?
– Я всегда был предприимчив, – мотнул упрямой сыновьей головой Варин, – и был уверен, что найду что-нибудь. Я просто пошел к своим друзьям, у которых был бизнес. Пошел работать, а не предпринимать. Это была фирма, которая занималась торговлей компьютерами и телевизорами. Я пришел и говорю: «Здрасте». И они мне: «Здрасте. У тебя будет зарплата сто долларов. Иди рекламой занимайся». Я пошел заниматься рекламой, хотя в этом ничего не понимал. Случилось так, что я начал быстро делать в этой фирме успешную карьеру. Я собрал всех своих друзей в тот отдел, который я возглавил. Мы издавали безумную газету, которая называлась «Дело в шляпе» и была похожа на современные гиды по развлечениям и шопингу, типа «Афиши». Коммерция появилась потом. Эта компания, в которой я работал, в тот момент приобрела пакет акций радиостанции «Авторадио». «Авторадио» продавалось, потому что изначально было организовано выходцами из милиции, они взяли кредит у какой-то братвы, криминальной до предела, через полгода деньги кончились, те же знакомые из МАИ пришли и сказали: «Беда, нужно что-нибудь сделать». Я пришел к своим боссам и сказал: «Ребята, радио – это круто». Тогда радио – это было очень круто, потому что их было мало, все они были безумно модными. И мы начали заниматься «Авторадио» и сделали на нем проект, который назывался «Второе дыхание». Это был первый проект для взрослых, в жутком контрасте с тем, что было в радиоэфире. Тогда радио FM принесло сюда западную музыку. А мы сделали первый проект, похожий на те дискотеки, которые были десять лет назад. И, будучи на УКВ, а не в FM, «Авторадио» с этим проектом взлетело на третье место. Это был безумный успех, и вот тогда появилась коммерция на «Авторадио».
