Только когда он наконец поднял голову и немного отстранился от нее, здравый смысл вернулся к Саманте, и она осознала, кто ее целовал и зачем.
– Лучше бы вы этого не делали, – с трудом выговорила она.
– Потому, что я оказался прав?
– Потому, что я помолвлена с вашим братом.
– Да, это серьезный аргумент. – Он положил руки ей на плечи и всмотрелся в лицо – пухлые губы еще слегка дрожали, в зеленых глазах застыло изумление, щеки пылали. – А что, если вы разорвете помолвку? – И мягко добавил: – Это откроет заманчивую перспективу...
– Я не собираюсь разрывать помолвку.
– А имеет смысл. – Его голос внезапно сделался резким. – Рано или поздно Ричи опомнится и сам бросит вас.
– Вы хотите сказать, что постараетесь сделать для этого все?
– И добьюсь своего. Я не намерен позволить вам втереться в нашу семью.
Его презрительный тон заставил сидевшего в ней чертенка напомнить:
– У меня есть оружие, которого нет у вас.
Серые глаза Кэла потемнели от ярости.
– Что правда, то правда, – признал он. – И, должен отметить, вы пользуетесь им довольно умело. Но есть несколько способов убить кошку...
Недосказанные слова «даже не бросая ее в колодец», казалось, повисли в воздухе. Угрюмо улыбнувшись, он повернулся к двери.
– Не стоит провожать меня, – сказала она и, проскользнув мимо него, взлетела вверх по лестнице.
Она вела себя как круглая дура! Идя торопливыми шагами по галерее, Саманта ругала себя на чем свет стоит. Она могла – и должна была – уклониться от конфликта. Ну почему благоразумие не удержало ее? Вечер и так прошел в напряжении, а тут еще эта жутковатая история об убийстве и призраке...
Комната в башне, когда она наконец добралась до нее, показалась ей раем. Саманта быстро вошла и закрыла дверь. Тяжелая старинная щеколда только усилила чувство беспокойства, и девушка не решилась ею воспользоваться.
Пересекая комнату, она поймала взглядом свое отражение в зеркале. Темное платье подчеркивало бледность лица, глаза возбужденно горели. Чтобы успокоиться, девушка твердо решила не терзаться из-за происшедшего. Она неторопливо распаковала и разложила вещи, приготовила на ночь вместо эффектной атласной ночной рубашки другую, попроще, ситцевую. Почистив зубы и приняв душ, она не стала надевать кольцо Ричи – ей почему-то расхотелось носить его – и убрала в дедушкину табакерку.
Оконные рамы с частым переплетом были подняты, и в комнату проникал ароматный воз-дух. Чувствуя, что не сможет заснуть, она подсела к окну и облокотилась на подоконник. Далеко внизу виднелся ров с водой, а на юг и запад простирались обширные сады. Все заливал серебряный свет луны, делая тени густо-черными. Приглядевшись, Саманта неожиданно заметила между деревьями какое-то движение.
У нее замерло сердце. Не могло быть сомнений, кому принадлежала высокая широкоплечая фигура. Как видно, не одной ей не спалось... Кэл в сопровождении верного Хана вышел прогуляться перед сном.
Саманта довольно долго .наблюдала за ними. Потом Кэл и пес исчезли из виду и несколько минут спустя вновь появились на дорожке.
Он поднял голову, взглянул на ее освещенное окно и помахал рукой. Жалея, что он успел ее заметить, девушка торопливо отошла в глубь комнаты. Через минуту она осторожно выглянула наружу, но ни Хана, ни его хозяина уже не было. Тогда она снова села, немного опустила раму и прислонилась лбом к прохладному стеклу. И мысли, которые она гнала от себя, завладели ею.
Почему она позволила ему целовать ее? И хуже того, почему она ответила на его поцелуй? Это было глупо и опасно, ведь она ни на миг не забывала ни о цели своего приезда, ни о неприязни Кэла. И все же не смогла справиться с собой. Желание оказаться в его объятиях, ощутить его губы оказалось непреодолимым...
Из ее груди вырвался глухой стон. Влечение, которое вспыхнуло в тот самый миг, как она увидела его, было для Саманты чем-то совершенно неизведанным. Прежде ей не приходилось испытывать ничего подобного. Во время учебы в колледже, а затем в медицинском институте у Саманты было несколько приятелей. Их поцелуи доставляли ей удовольствие, но не больше. Кровь они не горячили. Ни один из молодых людей не заставил сердце биться сильнее, замирать от восторга. Разумеется, и сейчас счастье было лишь иллюзией, но на протяжении бесконечно долгих мгновений оно казалось таким реальным... Внезапно в дверь постучали.
– Кто там?
– Это я, Кэл. Если вы еще не легли, я хотел бы поговорить с вами.
– Я... я как раз собиралась ложиться.
– Я задержу вас всего лишь на минуту. – Прежде чем Саманта успела возразить, дверь открылась, и он вошел в комнату. Он успел снять галстук-бабочку, и под распахнутым воротом рубашки виднелась крепкая шея. Выглядел он великолепно. У Саманты перехватило дыхание. – Ну, не стоит так нервничать. – В его голосе прозвучала явная насмешка. – До полуночи еще далеко, и мы оба одеты. Да, я вижу, что на вас ночная рубашка, – продолжал он, не давая Саманте открыть рот. – Но вам нет причин беспокоиться. Она вас укрывает, словно палатка, и примерно так же соблазнительна, так что мне вряд ли грозит опасность перевозбудиться. И потом, я же сказал, что хочу только поговорить.
– О чем? – спросила Саманта внезапно севшим голосом, отступая к окну. Он приподнял бровь.
– Судя по тому, с какой стремительностью вы обратились в бегство, вы неправильно истолковали мои слова.
– Вы хотите сказать, что не имели намерений угрожать мне?
– Это была просто фраза. Но поскольку она вас явно встревожила, я, как хозяин дома, счел необходимым объясниться и принести извинения.
То, что он пришел извиниться перед женщиной, к которой испытывал неприязнь и которую считал коварной интриганкой, казалось невероятным. Это было вовсе не в его характере, насколько Саманта успела его узнать. Убежденная, что причина, которой он объяснил свое появление здесь, явно фальшива, девушка бросила на него быстрый подозрительный взгляд. Его лицо было невинным, как у младенца.
– Теперь, когда я извинился, может, заключим перемирие?
Саманта колебалась. Как все это согласовать с его заявлением о том, что он не знает пощады и сражается до победного конца? Что, если это начало более изощренной и опасной игры? Но если он искренне протягивает ей оливковую ветвь, то лучше – безопаснее – согласиться на предложенное перемирие, чем продолжать войну.
– Ну что же, Саманта?
– Конечно. – Ей даже удалось улыбнуться.
– Вы полагаете, Ричи стал бы возражать, если бы я поцеловал вас, чтобы скрепить наш договор?
Он наклонился и приподнял ее подбородок. Она посмотрела ему в лицо, и протест замер на губах. Сперва его поцелуй был почти братским, но затем, когда она не предприняла попытки освободиться, начал утрачивать целомудрие и сделался требовательным. Саманта стояла околдованная и беспомощная, а он продолжал целовать ее до тех пор, пока все вокруг нее не закружилось, и она прильнула к нему, ища поддержки. Но тут он вдруг отстранился и направился к выходу, повергнув в изумление обессиленную Саманту. Взявшись рукой за щеколду, он обернулся.
