Вся лестница располагалась внутри очень темной, широкой металлической трубы или, скорее, шахты, и хватаясь за первую перекладину, нижнюю «ступеньку» этой лестницы, я невольно глянул вверх, но в кромешной тьме ничего не увидел.
На силу в руках я не жаловался никогда, – все же семь лет занимался греблей, и поэтому довольно легко преодолел первый этаж, оказавшись на узкой – метр на полметра, железной площадке. И тут началось.
Вся конструкция вдруг затряслась, зашаталась, я заскользил, упал, хватаясь за нижние перекладины следующей лестницы, и в ту же секунду только что пройденный мною участок с грохотом рухнул вниз, и я повис в воздухе…
«Ни хрена себе, отдохнул, называется.», – мысль возникла и тут же канула куда-то. Я заработал руками, машинально считая оставшиеся позади перекладины.
«Девятнадцать, двадцать… Двадцать одна… Двадцать две… Черт, эта лестница длиннее. А если я сорвусь и упаду? Неужели тут ничего не предусмотрено в плане страховки? Ведь там, подо мной сейчас лежат обломки нижней лестницы. Если я грохнусь – верная больничная койка в лучшем случае, и верная смерть – в худшем».
От этих мыслей мне стало не по себе, и я сильнее сжал руки, перехватывая перекладины.
Вот и вторая площадка. Уф, большая часть пути – позади. Можно передохнуть, но на всякий случай я все же уцепился за перекладины следующей лестницы – мало ли что.
Это меня и спасло – из темноты вдруг с шорохом выдвинулся металлический щит, сметающий с площадки второго этажа все и вся, и я вновь повис над темной бездной, так и не успев толком отдышаться.
Третья лестница была еще более длинной, чем вторая. Вокруг все грохотало и гремело, холодные железные перекладины норовили прокрутиться в пазах, сбросить того, кто висел на них. Медленно, но я все же продвигался вперед и вверх, к концу своего пути.
Когда моя рука ухватилась за последнюю перекладину, неожиданно вспыхнул свет, больно ударив по глазам. От неожиданности едва не сорвавшись, я повис на одной руке, с ужасом глянул вниз… И расхохотался.
Прямо подо мною, в тридцати-сорока сантиметрах ниже заляпанных грязью ботинок, лестничный проем закрывала железная пластина – своеобразный подъемный пол, который в темноте все время поднимался следом, страхуя меня от падения. И только тьма, царившая в испытательной трубе, мешала эту страховку разглядеть.
На площадке, над моей головой, появился улыбающийся инструктор:
– Время хорошее, на твердую «четверку». Ну что, там и будем висеть, или…
– Или… – прохрипел я, взобрался наверх, взял протянутое инструктором влажное полотенце, и утирая пот, заковылял в комнату отдыха – через двадцать минут должны были начаться занятие по вождению…
Я каждый вечер звонил домой. У Кати все было в порядке, она скучала и зачеркивала дни, оставшиеся до моего приезда.
Иногда у меня возникало сильное желание послать все к едреней фене и вернуться домой, тем более что один из «одноклассников» так и поступил, не выдержав трудностей учебы.
А трудности были – дай Бог… Чего стоила одна только ежедневная трехкилометровая пробежка по морозу в десятикилограммовом бронежилете. А бесконечные занятие по «рукопашке», когда после задней подсечки «охраняемый объект» не валится с ног, как ему и положено, а падает на тебя, потому что у вас разница в весе в сорок килограмм. Я вообще был самым маленьким в своей группе и в тайне даже комплексовал.
После второй недели обучения тело, наконец, справилось с нагрузками. Мышцы перестали болеть, после разминки с восьмидесятикилограммовой штангой больше противно не дрожали руки, а в глазах не мельтешили красные пятна. Кроме того, я считался лучшим в группе по стрельбе, да и по спецпредметам, типа ориентирования или «шмона», как мы прозвали «обнаружение скрытых спецсредств, угрожающих клиенту», тоже был одним из лучших, и это наполняло сердце законной гордостью.
Приближался выпускной многоступенчатый экзамен. Психолог, работавший с группой, все чаще заводил разговор о скрытых возможностях человека, которые так необходимо уметь вовремя пробуждать, о интуиции, о паранормальных явлениях…
«Телохранитель должен не просто защитить клиента от опасности, он должен уметь почувствовать опасность до того, как жизни или здоровью клиента будет что-то реально угрожать. Там, где можно уклониться, надо уклоняться. Телохранитель должен стараться уклоняться всегда».
В Питере стояли жуткие морозы. Влажный воздух Балтики превращал двадцатиградусную холодину в настоящую пытку, серые зимние дни по прежнему были очень коротки, и не смотря на явные успехи в учебе, которых мне так настойчиво желали, я ощутимо скучал по Кате, по Москве, по друзьям…
Но всему на свете приходит конец. Конечно, месяц учебы не сделал из меня супермена, но процесс преподавания в «Щите» был поставлен так, что двоечников тут просто не было, и если уж ты что-то запомнил, чему-то научился, то – навсегда.
В первый день выпускного экзамена я встал пораньше. Тщательное бритье, душ, завтрак, и вперед, марш-марш. От сотрудников «Щита» я не раз слышал, что из каждой группы примерно половина не сдает выпускного экзамена, и получает вместо диплома «волчий билет» – справку, подтверждающую, что курс лекций и практических занятий в школе телохранителей «Щит» пройден. Но не более того.
Первым в списке значился экзамен по стрельбе. Тут я был более-менее спокоен. Можно даже сказать – спокоен на все сто. Стрелять надо было из четырех видов оружия – пистолета, карабина, автомата и пулемета. Мишени тоже различались – обычная, поясная, движущаяся, звуковая, летящая. Во время экзамена то и дело происходили «случайности»: гас свет, взрывались петарды, мишени меняли траекторию движения…
Спокойно, как во время занятий, я расстрелял все цели, и только со стрельбой на звук вышла незадача – в момент контрольного сигнала рванул «сюрпризец» – светошумовая граната, и пуля ушла в молоко.
Следующий экзамен сдавали на полигоне – вождение. И тут подарков от экзаменаторов хватало – потайные ямы, шипастая лента «скорпиона», вдруг раскатывающаяся перед машиной на скоростном участке дороги, белый, непроглядный дым, неожиданно заволакивающий все вокруг, поломки…
После первого экзаменационного дня я вернулся в гостинцу, уставший, как собака. Прокручивая в голове все пережитое за день, я даже забыл в условное время позвонить Кате, а когда спохватился, стрелки часов показывали половину одиннадцатого.
– Алло, Катя? Привет. Слушай, замотался, забыл, прости пожалуйста… Как ты?
– Все нормально. Сегодня сдавала анализы – врачи говорят, что все хорошо. Как твой экзамен?
– Сдал первый тур, допущен ко второму. Стрельба – 95 баллов, вождение – 81.
– Ну, поздравляю. Ой, Сережа, давай уже приезжай скорее. Я так соскучилась.
– И я, родная. Но экзамены закончатся только на следующей неделе, так что раньше пятницы и не жди.
– О-хо-хо. Еще восемь дней. Я тут с ума сойду от тоски. Сережка, больше никогда не разрешу тебе уезжать так на долго, будешь брать меня с собой.
