Тот промолчал.
— Удивительно, что и вы, и Грейсон знаете о «Правилах Пейла» и этом Саримунде.
Николас кивнул.
— Ладно, храните свои тайны. А этот Саримунд написал еще что-то?
— Кажется, ничего. По крайней мере, так говорил мой дед.
— А теперь букинист исчез. — Розалинда вздрогнула. — Словно никогда не существовал. Вы видели книгу, не так ли, Николас? И действительно держали в руках еще одну копию «Правил Пейла».
— Это правда. Мой дед сказал, что нашел ее в старой захламленной книжной лавчонке в Йорке, где жил Саримунд.
— Дед читал ее вслух? Обсуждал с вами? Не помните, что он сказал?
— Нет, никогда. Просто рассказывал мне истории о Саримунде… впрочем, не важно.
— Ваш дед тоже был чародеем, Николас? Вы сказали, что он побывал в Булгаре и встречался с главным чародеем Востока.
— Я не могу на это ответить, — медленно произнес Николас, глядя в окно экипажа. — Помню, что он знал такое, что не дано было знать обычным людям. Мог читать чужие мысли, ощущать чужие чувства, но что, если все это просто выдумка? Откуда мне знать?
— Вы жили в доме деда?
— Да, после смерти матери. Отец снова женился, а мачеха невзлюбила меня, особенно после того как родила сына. Мне было пять лет, когда дед принял меня в Уайверли-Чейз, бывшем родовом поместье Вейлов еще с шестнадцатого века. Он был графом Маунтджоем, а отец не мог спорить с ним. Впрочем, он и не хотел, чтобы я оставался у него.
— Но вам, было, только пять лет.
— Да. В последующие годы мой отец и его новая семья крайне редко посещали Уайверли-Чейз. Помню, как злился отец, которому приходилось ждать, чтобы получить титул и богатство деда, хотя он и сам был далеко не беден.
— Но вы были наследником отца! И это куда важнее, чем неприязнь со стороны мачехи. И вы были всего лишь маленьким мальчиком…
Николас широко улыбнулся:
— Помните нашего пьяного гиганта жонглера? Уходя из парка, я видел, как он храпит на скамейке у Серпентайна.
— Прекрасно, Николас. Продолжайте хранить свои секреты. Но если и впредь будете себя так вести, я просто дам вам затрещину. Я не шучу. Помните об этом.
Он легонько сжал ее руку и улыбнулся интимной улыбкой, что-то пробудившей в ее душе.
Странно, но она сразу поняла, что у них есть будущее. Он вошел в ее жизнь, и останется в ее жизни.
Глава 7
Ей навстречу шел старик в длинном белом одеянии, подпоясанном толстой веревкой, истрепанные концы которого доходили до колен. Борода была так длинна, что почти касалась подола.
Он улыбался. Как ни странно, но она ничуть не испугалась, хотя в ее спальне, где должна была царить темнота, было светло как днем. Его кожа казалась мягкой и бледной, словно он редко бывал на солнце.
Розалинда подумала, что он похож на пророка и пришел сюда, чтобы увидеть ее.
Старик опустился на колени рядом с кроватью и склонил голову. Она услышала его голос, мягкий, как посвистывание теплого ветерка.
— Я Реннат, главный чародей Востока. Скоро ты все узнаешь. Скоро обретешь себя. Ты…
Он повернулся и взглянул на дверь, словно прислушиваясь к чему-то. Чему-то, прокладывающему путь сюда, в ее спальню. И снова обернулся к ней, задев бородой ее плечо.
— Подчиняйся Правилам, подчиняйся Правилам, подчиняйся… — настойчиво шептал старик.
Розалинда с криком проснулась. Сердце бешено колотилось, сорочка промокла от пота. Она порывисто села, прижав ладони к груди, пытаясь прийти в себя. Странный старик, стоявший над ней… нет, у ее кровати. Задевший бородой ее плечо…
Но в комнате никого не было.
Она всмотрелась в густые тени, где легко могло скрываться нечто пугающее, и затаила дыхание. Нет, это сущий вздор. Это сон, всего лишь сон о «Правилах Пейла» и чародее, о котором рассказывал Николас. Все причудливо преломилось в ее сознании. Интересно, что во сне чародей был совсем как живой. Реннат — так его звали. Это имя затронуло что-то в ее душе. Называл ли Николас его по имени? Может, и так, но она не была в этом уверена. Впрочем, это не важно. Мало ли что может присниться!
«Подчиняйся Правилам, подчиняйся Правилам…»
Ее сердце снова сильно забилось, по спине прошел озноб. Теперь она боялась заснуть. Боялась, что сны придут снова.
Скоро она все узнает. Это сказал старик. Он стоял так близко, что она ощущала его теплое дыхание и могла поклясться, что чувствует легкий аромат лимона. Что она узнает? К кому придет?
Розалинда не шевелилась, стараясь успокоиться. Отдышаться.
Она не боялась, тем более что была знакома с призраками. Именно так она называла голоса, с которыми жила много лет. Иногда они что-то бормотали из темных углов, но гораздо чаще являлись в снах, как густой туман, что-то нашептывая. К сожалению, она не могла разобрать ни единого слова. Она отчаянно хотела увидеть тех, кому эти голоса принадлежали, но ничего не выходило. Жаль, что ее призраки не разговаривают так же связно, как Реннат.
Тогда она могла бы узнать у них свое настоящее имя.
Но довольно! Хватит думать о безумных стариках с длиннющими седыми бородами, чье дыхание пахнет лимоном!
Розалинда долго ворочалась, не в силах согреться. Потом надела халат, сунула ноги в домашние туфли, зажгла стоявшую на тумбочке свечу и спустилась вниз по широкой лестнице, загораживая ладонью колеблющийся огонек. Придется украсть у дяди Райдера немного бренди.
Она уже потянулась к дверной ручке, когда заметила пробивавшийся из-под двери свет. Что это?!
Розалинда уже хотела постучать, но опустила руку и тихо приоткрыла дверь. В углу, за большим письменным столом красного дерева, сидел Грейсон. Перед ним лежала книга. «Правила Пейла»?
Единственная свеча почти догорела.
Она не видела Грейсона с той минуты, как он оставил их в Гайд-парке. Он не вышел к обеду. Не появился в гостиной, когда там пили чай. И поскольку все привыкли к тому, что вдохновение целыми днями удерживает его за письменным столом, никто ничего не заподозрил. Кроме Розалинды.
Волосы его были всклокочены, ворот рубашки расстегнут.
Розалинда подкралась ближе и осторожно коснулась его плеча.
— Грейсон?
Грейсон от неожиданности подскочил.
— Господи, Розалинда, как ты меня испугала! Да еще посреди ночи! Что ты тут делаешь в такой час?
— Я видела странный сон. А ты все еще читаешь «Правила Пейла»?
— Я не могу их прочитать. Пока не могу. Она написана каким-то шифром, который мне не под силу разобрать. Начало изложено обычным староанглийским языком, который мне известен. А потом он сообщает, что писал «Правила» изобретенным им кодом, и сомневается, чтобы читатель смог его разгадать. Так и вижу, как он пыжится, довольный собой. Ублюдок! Я бы пристрелил его, не будь он уже мертв.
