Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Девчонка, по своему обыкновению, хотела возразить отцу, но потом передумала и тяжело вздохнула:
– Знаешь, тятя, как хочется в другое место; тут так надоело…
Лаврентий осторожно отстранил от себя дочь и слегка подтолкнул ее:
– Бежи, Танька, в барак. Сыро здесь, продует!.. – И с напускной строгостью: – Дайте хоть в воскресенье побыть одному!
Он проследил взглядом, как дочь, шлепая сапогами по грязной тропинке, скрылась за кустами тальника, и повернулся к реке.
Свинцово-тяжелые волны, непрерывной чередой набегавшие на берег, глухо шумели, опадая на прибрежной отмели, откатывались назад и снова наваливались на илистый берег. Вот так и мысли у Лаврентия менялись непрерывной чередой: то жизнь в поселке, то беспокойные думы о лошадях, то опять Нюролька…
…Вспомнилось апрельское собрание, когда участковый комендант незадолго до ледохода пришел в их поселок. Да и собрания, по сути, не было. Собрались они на улице, около барака. Благо день был теплый и солнечный. Никто их ни о чем не спрашивал, ни за что они не голосовали; прочитали им, как баранам, бумажку… Говорил один Талинин. В руках он держал листки бумаги, сшитые в углу суровой ниткой. Помахав листками перед собой, он продолжал говорить:
– Видите, у меня в руках инструкция, ее прислали из области. Все спецпереселенцы, которые инвалиды и старики, будут записаны в промартели, чтоб, значит, хлеб даром не ели, а остальные – в неуставной колхоз.
– Давай пиши, начальник, куда хошь! – послышался голос из толпы. – Нам все одно: что круглое таскать, что плоское катать, – лишь бы пайку хлеба давали!
Талинин, не обращая внимания на реплику из толпы, продолжал говорить:
– Еще у нас намечается одно большое дело. В центральном поселке, Белая церковь, к осени нужно построить школу. Это значит, от каждого поселка нужно направить по несколько плотников на строительство школы.
– Корчевать лес грамоты большой не надо, и так сойдет! – послышался из толпы насмешливый голос.
Лаврентий узнал по голосу Степана Ивашова. Отыскав его глазами в толпе, Жамов убежденно проговорил:
– Нам-то, Степка, все одно, знаем мы грамоту или нет, лес корчевать можно, а вот ребятишкам школа нужна! Да и тебе еще не помешает. Учеба, брат, карман не тянет!
– Ну-у, ты, дядя Лаврентий, разговорился! Дай начальству слово сказать! – прервал со смешком бригадира Николай Зеверов.
– Дак я чо! – смутился Жамов. – Пущай говорит. – И посмотрел на молодого подтянутого коменданта.
Талинин аккуратно сложил инструкцию и сунул ее в полевую сумку. Затем, прислушиваясь к репликам, доносящимся из толпы, нашел глазами Жамова и снова заговорил, теперь уже как-то неуверенно, словно советуясь с жителями поселка:
– Я недавно разговаривал с местными охотниками. Тут недалеко от поселка, километров двадцать или поближе, старая гарь есть. Может, ее попробуем раскорчевать?! – Он кончил говорить, пытливо оглядывая жителей поселка.
Спецпереселенцы молчали. Только Иван Кужелев быстро переглянулся с тестем и удивленно присвистнул. Лаврентий тоже удивился. Он на протяжении всего собрания все мучился, не зная, как подступиться с разговором к коменданту об этом деле. А тут – на тебе, Талинин первый начал разговор о гари. У Лаврентия свалился камень с души. Только осталось легкое чувство досады, словно он замахнулся, а ударить – не дали. И в то же время с большим облегчением подумал: «Слава те господи, хошь не я теперь зачинщик. А ну как не пойдет че-нибудь в этом деле? Шутка ли… и начальство, да и бригадники – и все на меня! Я подбил, я – крайний!» – Все эти рассуждения быстролетно пролетели в жамовской голове, а тем временем Талинин продолжал говорить:
– Около вашего поселка для полей места нет!
– Да уж, выбрано местечко! – угрюмо пробасил Федот Ивашов.
– Не я его выбирал. Без меня умные нашлись! – не сдержался Талинин. – И от хлебопоставок никто не освободит! Так что…
– Ты лучше скажи, начальник, как насчет картошки? – перебивая коменданта, звонким голосом прокричала Акулина Щетинина. – А то ить время подходит. Опеть в зиму без картошки уйдем. Чем ребятишек кормить будем?.. Баландой из прогорклой муки!
– Дай доскажу, не встревай с картошкой! – раздраженно осадил женщину комендант.
Акулина замолчала.
– Вот я и говорю, от хлебопоставок вас никто не освободит! Значит, нужно корчевать под поля. Здесь места нет; будем корчевать гарь, – все увереннее и увереннее говорил комендант. Затем поискал глазами Акулину, продолжил: – Насчет картошки могу сказать: весной по полой воде придет баржа с картошкой на семена. Будем распределять по всем поселкам; в первую очередь тем, кто выполняет норму и не нарушает режима!..
Лаврентий глянул на Сухова. Тот стоял поодаль от коменданта, в правой руке у него подрагивала неизменная плеть.
«Привезут картошку, опеть изгаляться начнешь!» – с неприязнью подумал Жамов. Очнувшись от дум, он зябко повел плечами и тихо проговорил:
– Однако, холодно! – И, оглядывая безбрежное васюганское половодье: – Ну и водищи, мать ее за ногу!
Лаврентий осторожно шагал по раскисшей тропе, выбирая места посуше. В затхлый и вонючий барак идти совсем не хотелось.
Он миновал бараки и направился к скотному двору, стоящему на краю поселка.
«Пойду, проведаю хозяйство Жучкова, – подумал Лаврентий. – Ожил маленько мужик!»
Сдвинув жердь, прикрывающую ворота, Жамов оказался внутри загона и не торопясь огляделся. В углу загона еще оставалась копешка сена, не съеденная лошадьми. Лаврентий с удовлетворением хмыкнул:
– Теперь, пожалуй, дотянем до новины. Вот-вот молодая зелень пойдет.
Ворота в конюшню были приоткрыты. Лаврентий окликнул:
– Афанасий, ты здесь?
– Здеся! – послышался ответ из темноты пригона.
– Вылазь на свет, че сидишь там, как крот в норе!
В приоткрытом проеме ворот показался Жучков.
– Кто меня звал? – подслеповато щурясь на дневном свету, спросил конюх.
– Че, не узнал? – улыбнулся Жамов.
– А-а! Бригадир!.. И в воскресенье не спится! – добродушно проговорил Жучков, направляясь к гостю.
– Не могу, паря, весной спать. Так бы и побежал куда-нибудь! – весело рассмеялся Жамов.
– Че бегать! – с затаенной грустью поддержал разговор Жучков. – Я бы щас все отдал, чтобы за чапиги плуга подержаться.
Из конца в конец по загону борозду прогнать… Живой дух оттаявшей земли вдохнуть. Грачиный грай послушать. – Голос у Жучкова дрогнул, глаза предательски заблестели. Мужик сконфузился: – Вот, язвило, стареть стал, че ли?!
– Не ты один такой, Афанасий! – не замечая минутной слабости собеседника, проговорил Жамов. – У меня тоже перед глазами моя земля стоит! – И уже раздраженно: – Ладно, че душу травить, былого не возвернешь… Тут щас жить надо! Помереть еще успеем! – И уже спокойнее, с расстановкой закончил разговор: – Ниче, тезка, зиму, кажись, пережили! Я смотрю, – он мотнул головой в сторону копешки сена, – до первой зелени, даст Бог, дотянем? А?
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
