Винтер пробормотал что-то в ответ, попрощался и подошел к окну. За окном стоял типичный ноябрь — ни с чем не спутаешь. Посмотришь и сразу скажешь — ноябрь. Размытые огни автомобильных фар, тугой, пропитанный влагой туман. Скоро Рождество. Ангела сказала, что возьмет дежурство. А может, у меня уже нет Ангелы? Наверное, надо к этому готовиться…
Он поднялся к Бейеру. Бенгт Сундлёв в неудобной позе склонился над микроскопом. Эти ребята настолько погружаются в свой мир, что ничего вокруг не замечают… Рядом с Сундлёвом лежал лист бумаги, на котором он непрерывно что-то рисовал.
Наконец ему понадобилось посмотреть в другой микроскоп, он оторвался от окуляров и только тогда заметил Винтера.
— Хочешь узнать, как идут дела?
— И как идут дела?
— Совпадения есть, но пока о двенадцати точках и речи быть не может. И о десяти тоже.
— А сколько?
— Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос. Но знаешь… задачка что надо.
— В каком смысле?
— В том смысле, что это вообще оказалось возможно. Честно говоря, я в вашу затею не верил. Признаюсь.
— А ты думаешь, я верил? — признанием на признание ответил Винтер.
— Но погоди немного с оптимизмом.
— Это ребенок?
— Похоже, да. Два этих отпечатка… они, конечно, более чем так себе… Я сравниваю их с отпечатками Хелены. И с ее же отпечатками в детстве.
Винтер повернулся, чтобы уйти.
— Заставляет задуматься о смысле жизни, — вдогонку сказал Сундлёв.
Винтер вскочил с постели, ничего не соображая. Звонил телефон. Лампу в изголовье он не выключил, а в руке по-прежнему сжимал протокол. Три часа ночи. Телефон продолжал звонить.
— Да… алло… Винтер слушает. Кто это?
— Это Йоран. Пора вставать.
— Что случилось?
— Во-первых, мы получили ответ из ЦКЛ. Мугрен мне кое-чем обязан, так что он и вправду поторопился. Звонил мне час назад. Это ее, Хелены.
— Что?
— Окурок. Он побывал у нее во рту.
— Мы знали… мы это знали, ведь так?
— Мы ничего не знали, не знаем и не можем знать, пока нет доказательств. А теперь доказательства есть. А во-вторых… Сундлёв рвет у меня трубку. Хочет сам рассказать.
— Двенадцать точек! — Рассказ Сундлёва оказался очень коротким. Всего два слова.
У Винтера загорелось лицо.
— Нам повезло в том смысле, что, хотя отпечатки и маленькие, каким-то чудом зафиксировалось ядро отпечатка. Иначе ничего бы нам не сделать.
— Ты уверен?
— Сто процентов, Винтер, у нас есть точное доказательство, что она, о, черт, я их путаю, Хелена то есть, в общем, мы можем со стопроцентной уверенностью сказать, что она в детстве побывала в этой халупе. — Сундлёв произнес все это на одном дыхании, остановился и с шумом вдохнул. — Старик стер все с новых обоев, а до того, что под ними, руки не дошли.
— Нет, — сказал Винтер. — Не дошли. До всего у него руки не дошли.
— Даю трубку Йорану.
— Вся команда на месте, — сообщил Бейер. — Двинешь сразу?
— Будь уверен…
Только сейчас Винтер понял, что замерз под сквозняком из приоткрытой балконной двери.
— Я тоже поеду, — сказал Бейер.
За рулем был Хальдерс. Винтер позвонил ему тут же. Хальдерс, в свою очередь, связался с Анетой Джанали, и теперь она сидела рядом с ним на переднем сиденье. Винтер и Рингмар уместились на заднем, а Бейер следовал за ними в патрульной машине.
Лес был темным и бесцветным, пышные осенние краски поглотила тьма. Полпятого утра. Ни одного огонька. Если по пути и были дома, свет в них не горел. Ни одного самолета в небе. Их окружала черная, беззвездная Вселенная.
— Никогда не видела такой черноты, — сказал Анета Джанали и тут же прикусила язык, опасаясь, что Фредрик ляпнет какую-нибудь очередную глупость вроде «а в зеркало не глядела?» или «на себя посмотри». Но Хальдерс промолчал.
Над крыльцом горела неяркая лампочка. «Форд» Бремера стоял во дворе и матово отсвечивал в слабом свете. Машина припаркована очень небрежно — видно, что водитель куда-то торопился.
— Что это за звуки? — спросила Анета, когда они вышли из машины.
— Лошади за домом, — невольно перейдя на шепот, пояснил Винтер. — Нервничают.
— А уж как я нервничаю, — сказала Анета. — Лошадям до меня как до луны.
Подъехала патрульная машина с Бейером и несколькими полицейскими в форме. Как в каком-нибудь полицейском государстве, подумал Винтер. Ночные аресты.
В доме было тихо и темно. Он сейчас еще больше походил на рисунки Йенни и Хелены. Без света пропорции меняются.
Полицейские заняли предусмотренные правилами позиции, и Винтер сильно постучал в дверь. По дому пронеслось гулкое эхо. Он постучал еще раз, кулаком, почему-то представив себе хозяина в ночной рубашке и колпаке, открывающего дверь со свечой в руке. Он нащупал ручку и нажал. Дверь была не заперта.
— Георг Бремер! — крикнул Винтер.
«…емер-мер-мер», — пронеслось в темноте.
Ответа не последовало.
— Пригнись, черт тебя побери, — прошипел Хальдерс у него за спиной. Наверное, Анете, а может, и кому-то еще. Винтер слышал шумное, как под водой, дыхание Рингмара.
— Входим, — скомандовал Винтер. — Бертиль и я. Двое обходят дом. Фредрик и Анета остаются здесь.
Они вошли в прихожую. Здесь пахло землей и немного лошадьми.
— Холод какой, — прошептал Рингмар. — У него что, нет отопления?
В доме и в самом деле было очень холодно. Не так, как снаружи, но холодно, словно дом давно не отапливался.
— Не забудь, что он четыре дня провел у нас, — шепнул Винтер. — Топить было некому.
Они прошли в кухню. Винтер положил руку на плиту — ледяная. Он посмотрел в окно — странно, отсюда, из дома, небо казалось немного светлей. Для рассвета еще рановато.
— Внизу его нет.
— Может, его и вообще нет в доме, — сказал Винтер.
Рингмар промолчал.
— Пошли наверх. — Винтер вернулся к входной двери и сообщил остальным, что они собираются подняться на второй этаж.
Каждая третья ступенька скрипела, словно так и было задумано.
— Георг Бремер! — крикнул Винтер, держа наготове пистолет. — «…эмер-мер-мер»…
Внезапно из-за туч вышла луна и осветила гостиную тревожным опаловым светом. Винтер посмотрел вниз — в руке у Хальдерса тоже поблескивало оружие. Он огляделся. Дверь наверху была открыта, и в мертвенном свете луны он увидел две босые ступни, медленно качающиеся над полом.
