из тёмного стекла, в рукопашную сражаются с кучей фиолетовых кристаллов и молнией. И если кристаллическому они ещё могут что-то противопоставить, то живой молнии имеющей женскую фигуру уже нет. Она бьёт их разрядами чем заставляет выгорать изнутри. Хватает за головы и сжигает их. Как масло режет металлические стойки, шкафы, оборудование. Выстрелы проходят сквозь неё, что только злит молнию и заставляет её искрить более интенсивно. Наконец, она просто пролетает через странных солдат, которые от такого дохнут. Кристаллический же, а он судя по голосу, то есть радостным выкрикам мужчина. Пронзает врагов острыми пиками. Зашвыривает в них куски мигающих кристаллов и подрывает их от чего солдаты разлетаются в стороны, но отступить или хотя бы подумать перед нападением они не собираются. Дохнут, но как слабоумные прут в атаку.
Впрочем, бой быстро заканчивается. Последних солдат разрывают на части, после существа исчезают.
— Спецназ «СС» — выждав несколько минут кивает на труп Горчаков. — Жуткие твари. Видел как-то… Они вообще ничего не боятся. Они не люди…
— Большие, квадратные, — судорожно шепчет Савин. — Судя по всему, оружием их не возьмёшь.
— Оружием? — удивляется Горчаков. — Да этих тварей разделение на пополам не успокаивает, они на руках в атаку бегут.
Словно в подтверждение его слов, один из трупов хрипло вздыхает, садится и поворачивается к нам. Встаёт, смотрит на отсутствующую левую руку, правой выдёргивает из живота кристальную пику. Рычит и очень даже шустро идёт к нам.
Горчаков приходит в себя первым, вскидывает автомат и выпускает в грудь чудовища длинную очередь. Подключаемся, стреляем в него. И попадаем, но пули в живот, грудь и даже шлем, вообще не действуют. Чудовище явно злится и собирается порвать нас. Скидывает шлем…
— Твою мать! — перезаряжая кричит Горчаков. — Нестерова, стреляй! Савин, не спи.
То что скрыто под маской вызывает страх и отвращение. Синеватая как будто прозрачная кожа в которой застревают пули. Слишком большие чёрные глаза. Тонкие чёрные губы за которыми массивные клыки. Жуткая улыбка…
Автоматы щёлкают, судорожно перезаряжаемся, как вдруг. Получив передышку, чудовище тянется к поясу, открывает коробочку, вытаскивает шприц и вонзает его в себе в шею. Оглушительно кричит, выпрямляется.
Броня на груди, целой руке и бёдрах лопается. Чудище увеличивается в размерах, пригибается и рыча прыгает.
— Мама, — уронив автомат выдыхает Савин.
Горчаков выходит вперёд, выхватывает нож, как вдруг… Металлический стеллаж оживает, гнётся и «нападает» на монстра. Уголки и полосы металла, опутывают его и сжимают. Некоторые взлетают, превращаются в иглы и пронзают голову монстра прибивая её к полу.
— Ух… Нас что, прикрыли? — поднимая ППШ спрашивает Савин.
— Выходит что так, — кивает Горчаков. — Ну и тварь. Но… А он жив…
Существо, хоть и слабые но признаки жизни подаёт. Дёргает ногой, шевелит пальцами. Пытается открыть рот.
— Давайте всё же выбираться отсюда, — сглотнув шепчет Горчаков. — Надо двигаться. Должен быть выход. За мной.
Движение дальше, вгоняет в абсолютный ужас. Спуск по лестнице на минус третий уровень похож на спуск в ад, потому что вокруг… Всюду кровь, оторванные конечности, органы и гильзы. Перила лестницы вообще что-то с чем-то. Такое ощущение, что они вдруг ожили, схватили находящихся на лестнице солдат и встроили их в себя. Перила — это жуткая инсталляция из металлических прутьев, частей тел и целых трупов. Искорёженных, изломанных, сожжённых. Стена не лучше. Кажется, что на секунду она стала жидкой, а когда солдаты влипли в неё, снова затвердела. Так что из стены торчат конечности, части тел, головы…
— Господи, — стараясь не поскользнуться на крови и гильзах стонет Савин. — Я туда не хочу. Я домой хочу.
— Отставить! — поворачивается к нему Горчаков и схватив за воротник встряхивает. — Соберись, красноармеец. Мы найдём выход.
— Зачем мы вообще сюда попёрлись?
— Цыц! Тише… Слышите?
Не расслышать просто невозможно. Под нами бой, причём бой серьёзный. Крики, выстрелы, взрывы. Грохот… А из вентиляции исходит запах. Манящий, притягивающий и…
Замечаю на лестничной клетке план, смотрю…
— Савин, что там?
— О! Это схема, — тут же оживляется Вася. — Ага, входы выходы. Вот! С третьего уровня, сразу несколько выходов. В центре есть лифт, можно подняться на поверхность в административное здание. Чуть дальше, на поверхность целый выезд. В самом конце лестница. У нас как минимум три шанса. Вот только… Я боюсь идти туда. Мы просто… Не дойдём.
— А если постараться? — улыбается Горчаков. — Вася, мне тоже страшно. Но если будем стоять на месте, то точно сдохнем. Я не хочу, у меня дел по горло. Да и тебе не советую. Соберись. Нестерова?
— Да?
— Ты запах чувствуешь?
— Так точно. Чувствую. Нас… Надеюсь нас не заманивают.
— Надеюсь что нет, — вздыхает Горчаков. — Да не нервничай ты, нас же кто-то прикрывает. Пошли…
Не нервничай. А сам? Руки трясутся, глаза навыкате. Глаз левый дёргается. Но… Интересно, что там может так пахнуть?
Как бы не было страшно, спускаемся. Савин открывает массивную дверь и тут… По обонянию бьёт запах крови, пороховой дым и гарь. Конечно, всё это перебивают приятные ароматы, но смесь всё же тошнотворная.
Проходим по коридору, попадаем в большой зал, где тут же прячемся за непойми откуда взявшийся каменный блок.
Зал уничтожен. Солдаты, те страшные, залегли за укрытия, то есть собранные из хрен пойми чего баррикады и отчаянно стреляют в темноту.
Из темноты доносится женский смех, писклявые оскорбительные выкрики с точным указанием на чём и с какой скоростью эта женщина вертела маму этих солдат. А ещё странное бульканье, шелест и…
— Русский, сдавайся, — кричит один из солдат.
— Русские не сдаются! — отвечает из темноты весёлый мужской голос.
От этого голоса, сердце пропускает удар и начинает биться чаще. Страх полностью уходит. На лицо лезет улыбка… Тело наполняется лёгкостью. Я даже вижу в темноте, слегка светящуюся приятным золотым светом фигуру. Но…
— Эй вы, — кричит из темноты неизвестный. — Извините, но вам хана. Рита, Денис, Вася, не дёргайтесь. Маришка, Роза, начинайте.
— Он нас знает? — округляет глаза Вася. — А как…
Договорить он не успевает. Над нами вспыхивает переливающийся купол. Шелест становится громче, перерастает в
