не уверена, что у него есть сердце.
Похоже, его не задевают мои слова.
— Яблоко от яблони недалеко падает. Разве не так говорят?
Перевожу взгляд с него на его отца и обратно.
— Думаю, что нет. На самом деле, это неудивительно. Ты такой же, как он. Я думала, что видела настоящего монстра той ночью в лесу, но, оказывалось, он никогда не показывал мне своего лица. До сегодняшнего дня.
Он делает шаг ко мне, и я закрываю лицо руками, боясь удара, но он этого не делает. Вместо этого он хватает меня за запястья, кожа горит от его прикосновения, и, используя вес моего собственного тела, он отталкивает меня назад. Отталкивает достаточно сильно, чтобы выбить расшатанную позади дверь. Она распахивается под тяжестью моего тела, и я валюсь на пол задницей вперед.
Ощущаю боль в копчике от падения, но вместо того, чтобы сидеть там, как чертова статуя, поднимаюсь с пола на дрожащие ноги.
— Ненавижу тебя! Я ненавижу тебя, и надеюсь, что когда ты поймешь, как сильно облажался, испытаешь ту же боль, что и я сейчас. Надеюсь, ты поймешь, что я была единственной, кому было не насрать на тебя.
— Мне не нужно, чтобы тебе было не насрать на меня, Мэйбел. Я найду другую тугую киску, чтобы согреть свой член. В любом случае, это все, чем ты когда-либо была для меня — приятной теплой дыркой для траха.
Это были последние гвозди в крышку моего гроба. Нет смысла продолжать этот разговор или пытаться понять. Я лишь оттягиваю неизбежное. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, глаза полны слез, из-за чего перед ними все расплывается. Моей первой реакцией было бы убежать, но я этого не делаю. Не позволю ему прогнать меня отсюда. Я думала… Не знаю. Не знаю, о чем я думала. Все, что нас связывало, или хоть какое-то подобие того, что нас связывало, разбилось вдребезги и разлетелось на миллион осколков. Это не важно. Я жила без него раньше, и сделаю это снова. К черту его и весь этот гребаный мир.
Когда добираюсь до двери с другой стороны, замираю. Гнев грозит поглотить меня целиком. Он не имеет права выбрасывать меня, как мусор, из-за своей тайны и дерьмовой семьи. Дело не во мне. А в нем. Я поворачиваюсь и смотрю в конец длинного коридора, наблюдая, как из задней части кухни выходит девушка. На ней, как и на мне, форма официантки, и думаю, что, возможно, она собирается сказать, что кто-то вызвал полицию, или прекратить спор, но она идет прямо в объятия отца Дрю.
Мой взгляд возвращается к Дрю. Он сжимает кулаки, когда его отец наклоняется и страстно целует девушку. В тот момент, когда он запускает пальцы в ее волосы, а она издает жуткое хихиканье, я узнаю ее. Джеки. Земля уходит из-под ног. Наверное, я неправильно все поняла. Мир кружится, и чувствую, как к горлу подкатывает желчь. Нет. Она бы так со мной не поступила. Джек — моя подруга, моя лучшая подруга, она бы никогда так не поступила. Предательство прорезает меня насквозь, как тупой нож мясо. Как она могла?
Что, черт возьми, происходит? Знаете что? Это не имеет значения. Все это не имеет значения. Ни Дрю, ни эта гребаная семья, ни деньги. Слезы падают горячими и тяжелыми каплями, прокладывая дорожки по моим щекам, но я их не чувствую. Продолжаю идти вперед, но дверь с другой стороны распахивается в ту же секунду, как дохожу до нее, и я чуть не натыкаюсь на… кого-то.
— Я так… — всхлипываю я и опускаю голову, пытаясь скрыть покрасневшее лицо и полные слез глаза. — Извиняюсь.
Осторожно, словно я из стекла, этот человек берет меня за плечи. Я поднимаю голову и смотрю в глаза, в которых никогда не было ни капли беспокойства или заботы обо мне. Себастьян. Этот день становится все более и более хреновым.
— Пойдем, Бел. Позволь мне позаботиться об этом.
Почему он так на меня смотрит и о чем говорит? О чем тут нужно заботиться?
Я пытаюсь высвободиться из его рук, но у него железная хватка.
— Мне не о чем заботиться. Я с ним покончила, и мне плевать, увижу ли я его когда-нибудь снова.
— Я все понимаю, но они не имеют права так с тобой обращаться. Выбрасывать тебя, как мусор. Ты не мусор. Ты гребаная королевская особа.
Я настолько сбита с толку его словами, что не нахожу, что ответить. Вместо этого тупо смотрю на него. Щеки порозовели, волосы взъерошены и убраны с лица. Его галстук-бабочка развязан, и когда он изучает мое лицо, клянусь, чувствую, как его взгляд впивается в то место на моей щеке, где уже образовался синяк от удара этого тупого громилы. Беспокойство перерастает в жгучую ярость, когда он осматривает все мое лицо, явно видя что-то, что его злит.
Он отпускает мои плечи, и обхватывает своей огромной рукой мое запястье.
— Пойдем, — приказывает он, мягко таща меня обратно по коридору к Дрю и его отцу. Должно быть, я ударилась головой сильнее, чем думала, потому что ничто из того, что касается этого парня, заботы обо мне и моей безопасности, не должно употребляться в одном предложении, но именно так я себя и чувствую, когда он рядом. Если уж на то пошло, мне следовало бы бежать в противоположном направлении, не позволяя ему затащить меня обратно в логово льва. Я знаю, что лучше не доверять тем, кто дружит с Дрю, но это настолько не в духе Себастьяна, что мне ничего не остается, кроме как последовать за ним и посмотреть, что произойдет.
Себастьян входит в комнату с высоко поднятой головой, взгляд пылает, но в остальном его лицо бесстрастно, как у принца, смотрящего сверху вниз на своих подданных. Я использую всю свою силу воли, чтобы не смотреть на Дрю. Все присутствующие стоят неподвижно, как статуи, и переводят взгляд с него на меня.
Отец Дрю заговаривает первым, его глаза сужаются до щелочек.
— Чем я могу помочь, мистер Артуро?
Набравшись храбрости, смотрю на Себастьяна. Его рука по-прежнему сжимает мое запястье, удерживая меня на земле, не давая потерять рассудок.
