полтора десятка порезов, некоторые — достаточно серьёзные. Тарас тоже целее не стал. На теле появилось множество новых ранений, но благодаря помощи гномьих богов, он ещё мог сражаться. Он замер напротив Инарокса, собирая ману для очередного удара.
— Беру свои слова обратно, Вольный. Ты лучше Дирка. Мой первый генерал — Лима. Ты ему точно не уступаешь, даже похож на него — такой же угрюмый урод, не желающий мне проигрывать.
— Он мне уже нравится, — усмехнулся Тарас, шумно вбирая воздух.
— Мой лучший друг, — криво улыбнулся Инарокс, — умер, защищая меня в безнадежном бою. Мы проиграли, но я не дал богам отпраздновать победу с триумфом. Я проклял всех, кто пришел туда, и они до сих пор там, немертвые. Их пытались освободить, но благодаря Фокдрину, я смог перенести сердце проклятья сюда и поддерживать его, в обмен на жертвы, в обмен на проклятые ритуалы поедания себе подобных, тратя часть этой силы на продление их жалких жизней. Одно сердце, на два проклятья. Знаешь, что будет, если я немного склоню чашу в сторону одного из них?
Символы вокруг них зажглись. Вольный рванул к сфере в центре зала, но Инарокс преградил ему дорогу. Бог встал намертво, готовый принять на себя часть урона, лишь бы не дать врагу пройти дальше.
Сердце проклятья мигнуло, исторгнув из себя волну энергии. Символы на потолке померкли, а на полу — зажглись пуще прежнего. Невидимый доспех Инарокса теперь был вполне различим.
— Если ты думаешь, что это всё, что я приготовил, то ты жестоко ошибаешься, бессмертный.
Идущий впереди Воморах резко замер. Весь следовавший за ним отряд остановился.
— Что такое…
Тут они все почувствовали — волна силы, плотная, ощутимая, пронеслась сквозь них. Идущий впереди берсерк заворчал и двинулся дальше, пока они не подошли к очередному заваленному трупами помещению. Воморах насторожился, поднял перед собой топоры, замерев у входа. Он пришёл в движение так быстро, что никто не успел среагировать. Могучая кулачища, врезалась Лорим в лицо, лишив гномиху чувств. Воморах схватил её рукой за плечо и передал ношу Мрачному Клинку.
— Бери её и бегите отсюда! Всё, предупредите остальных!
Воморах снова повернулся к темноте, подобрав своё оружие. Женя ничего не понял, пока не увидел в темноте появляющиеся пары глаз, светящиеся обрётшей физическую форму жаждой крови. Он подхватил Лорим на руки и повернулся чтобы бежать.
— Скажите, что они выпустили берсерков! — прокричал им вслед Воморах, а через несколько секунд Женя услышал его. Рёв берсерка. Все звуки, что летели им вслед позже не могли быть созданы ни зверьми, ни разумными.
Всё войско «потерянных» внезапно стало сильнее. У них откуда-то взялись силы для контратаки. Они в одночасье стали ещё безумнее и свирепее. Но самым страшным стали атаки берсерков. Они вырвались из двух мест и несмотря на то, что о них узнали заранее, они превратили и без того страшную битву — в бойню. Из подземелий вырвалось порядка сотни особей, принявшихся уничтожать всех и всё вокруг.
Игроков они просто сметали со своего пути, не чувствуя в них никакой преграды. Осенний Ветер, гвардейцы библиотеки и легионеры стали теми, кто их остановил, смог связать боем достаточно, чтобы маги и лучники смогли их убить. Но это дорого им обошлось…
И все же, штурмующая армия продолжала наступать. Врага загнали к дворцу, а в паре мест бой шёл уже внутри. Карак-Удан был почти полностью освобождён.
Тарас ударился спиной о стену. Тут же пригнулся, пропуская над собой удар глефы, что без труда, подобно тяжёлому молоту, разбила камень. Удар коленом в голову он заблокировал рукой, уже немеющей после нескольких принятых на себя атак. Он откатился в сторону, из последних сил использовал [Мановый Всплеск], чтобы увеличить расстояние между ними.
— Сбежать не получится! — хохотнул Инарокс, атакуя размашистым ударом сзади.
Тарас успел выставить древко Макки, чтобы его не разрубило, но удар всё ровно был слишком сильным и едва не повалил его. Тело подходило к своим пределам. Он слишком устал, чтобы давать бой богу усталости не чувствующему. Он отбивал удары с такой скоростью с которой человек в реальности никогда бы не смог двигаться, удары, которые в реальности просто невозможны. Ему хватало сил, только для блокировки вражеского оружия — удары руками и ногами почти беспрепятственно прилетали по его телу и даже поддерживаемое гномьими богами, оно начало сдавать. Скорость рук начала замедляться, перестала поспевать за вражескими.
Инарокс взмахнул своей глефой, атаковал вниз, сразу после атаки вверх, когда враг ещё не успел вернуть оружие в прежнее положение. Лезвие без видимого труда прошло через поножи, плоть и кость, почти целиком отсекая Вольному правую голень. Следующий удар — кулаком в грудь — отправил его в полёт через половину помещения, пока он не ударился спиной о колонну.
— Кажется это твой предел, бессмертный, — произнёс Инарокс, глядя на борющееся из последних сил тело.
Тарас постарался подняться, опираясь на древко. В глазах уже начало двоиться. Осталось попробовать сделать последнее из возможного. Он вытянул одну руку вперед, нацелив её на идущего к нему Инарокса. Ещё в лагере, общаясь с учениками библиотекаря, он спросил у них есть ли способ быстро увеличить свою силу, невзирая на последствия.
Они сказали много всего тогда, бесполезного, правда, из-за ограничений Ордена Знаний. Дельный совет дал Строльф — капитан гвардейцев, что их охраняли.
— Это не какой-то секрет. Представь, что твоя мана — это длинная лучина, что горит всю твою жизнь. Её можно сделать толще, если становиться сильнее. Но если ты готов умереть, её всю можно сломать, скомкать и сжечь за раз. Уничтожить собственное ядро маны — верная смерть, но какое-то время, в зависимости от крепости твоего тела, ты будешь сильнее чем когда-либо. Первое, что ты должен сделать для этого — это истратить всю свою ману.
Он уже давно потратил всё, что у него было.
Потом ты должен тянуть ману из ядра насильно, несмотря на истощение. Будет тяжело. Сопротивляться будет не только ядро, но и твоё тело.
Вольный выпустил из ладони слабенькую молнию, не оставившую ни малейшей отметины на полупрозрачном доспехе бога. Тело умоляло его прекратить, пыталось расслабить мышцы, заставить его упасть.
Тяни пока оно не треснет. Будет больно, очень. Но ты должен сосредоточить всё своё внимание на этой бреши. Тянуть из неё, пока она не начнёт расширяться, давая всё больше маны.
Он почти услышал этот треск в ушах. Ощущение будто ему воткнули в сердце раскаленный белый фосфор и точно такой же кусок — прямо в мозг. Тарас затрясся, зарычал, но продолжил тянуть ману через трещину, чувствуя,
