так морщиться, я ведь знаю, что ты подумала, когда увидела ритуал. Ты подумала, я сошёл с ума и убил их просто так? Просто так искупался в крови твоей сестры и племянницы? Что ты, я сделал это во благо всех нас. Я сделал себя сильнее и теперь мне не страшны эти плазмеры, направленные как минимум в пять точек моего тела. Они не причинят мне вреда, не смогут. Ты поймешь, обещаю. Поймёшь, если ещё немного послушаешь… Смотри мне в глаза и думай о том, что я сказал. Я убил их не зря. Их кровь вытекла не в пустую – они принесли жертву, чтобы мы, каданцы, жили…
Девис задумался, как скоро он подчинит разум Мимы, как скоро вползет туда змеей и убедит в своей правоте. Никогда раньше он не встречал человека с таким потрясающим даром гипнотизировать. Когда он закончит с Мимой, то переметнётся к ним, точнее, к нему, потому что остальные просто ждут его команды – и этого нельзя допустить. Владлен должен умереть раньше, чем получит шанс выйти отсюда невредимым, и…
Но выстрелить сейчас было всё равно что собственноручно убить каданку.
И Девис колебался. Обмирал от страха, что настолько медлит, но всё равно не мог дать команду на поражение.
Совершенно не вовремя прозвучал женский голос:
– Помни, ты обещал.
Командор успел понять, что она обращается к нему, а не к Владлену, что похоже, тот ничуть не успел заморочить каданке голову, – когда она сделала шаг вперёд.
Выстрел раздался тотчас же.
Мима дёрнулась и начала падать, вскинув руки, отрывочно, как в замедленной съёмке.
– Огонь! – крикнул Девис, и звуки выстрелов слились в одну монотонную ноту.
Каданка падала, но важнее был Владлен, который тоже падал, по его телу расползались многочисленные пятна крови, а в глазах застыло изумление – видимо, он действительно был уверен в своей неуязвимости, достигнутой в процессе совершения ритуалов с человеческой кровью, и сейчас переживал настоящий шок.
Ну что же, напоследок его ждал сюрприз.
Вскоре лидера каданцев не стало.
Каданка лежала на спине, её трясло, и командор отвёл взгляд от Владлена, подошёл и сел рядом на корточки. Ему хотелось прикоснуться к ней, но он не посмел.
– Он мёртв? – спросила Мима, глядя в потолок. Её рука прижималась к боку, раскрашенному алой краской.
– Он мёртв.
– Командор, я вызываю корабль, – рядом оказался Клюква, глянул мельком на женщину и отошел. – Тело берём с собой?
– Да.
Владлена они увезут. Пока не ясно, что с ним сделают – оставят как есть или передадут новому главе каданцев в качестве жеста доброй воли для захоронения по их законам. Девису было плевать, Владлен мёртв, значит, не важно, что будет с его телом, сейчас это просто политический инструмент.
И вроде всё сбылось, но в памяти отпечаталась не смерть самого главного врага Агранда, а услышанное и случившееся с каданкой, с несчастной предательницей с самыми красивыми на свете глазами.
Корабль за ними прибыл так быстро, что командор даже не успел понять, умирает она или нет. Глаза Мимы были закрыты, но она дышала.
Вокруг суетились солдаты, к нему всё время кто-то обращался с вопросами, он уверено отвечал, ему рапортовали: «Слушаюсь!» и бежали исполнять поручения, проплывающие мимо разума.
Всё шло как по накатанной – тело Владлена положили на носилки и унесли, храмовых служителей отпустили, из соседнего помещения освободили двух молодых девушек, похоже, предназначенных для очередного ритуала.
Командора передернуло, когда их вывели – в длинных белых ритуальных платьях, с распущенными волосами и накачанных чем-то, отчего каданские светлые глаза были широко распахнуты и неподвижны.
Но им теперь, по крайней мере, не грозит встреча с Владленом. А жрицы… пусть с ними разбираются каданцы.
Теперь возможен мир.
Но на полу лежала Мима, прикрыв глаза и отрывисто дыша. И голубой свет, вырывающий его душу из мрачной тьмы, неуклонно угасал.
– Командор, всё готово, пора улетать.
Клюква вытянулся по стойке смирно рядом, с ним ещё двое, с такими суровыми лицами, будто они собирались применять силу. К кому интересно, к собственному командору?
Девис бегло оглянулся – тело унесли, больше в храме их ничего не держало. Пора улетать.
– Командор. Пора идти!
Но почему-то он сидел возле каданки и невидяще смотрел на неё, как будто раны вот-вот возьмут да затянутся и непонятно, почему до сих пор этого не произошло?
– Она предательница, – понизив голос, заговорил Клюква. – Она всё равно бы умерла, потому что предателей нельзя оставлять в живых. Предавший раз предаст и второй.
Командору хотелось возразить, напомнить, что предала она не ради денег или любой другой выгоды, что имела место месть и, судя по предсмертным словам Владлена, месть вполне заслуженная, но о чём можно спорить с подчинёнными, когда понимаешь, что, несмотря ни на что, они правы? Военное положение обязывает, она всё равно умрёт.
– Если хотите, могу пристрелить, чтобы не мучилась, – довольно мягко добавил Клюква.
Пристрелить?
– Выйдите все и ждите снаружи. Я сейчас буду, – приказал Девис.
Командор склонился над каданкой, почти прикоснувшись губами к её бледному лбу и в последний раз пытаясь заглянуть в глаза – но они были закрыты. Вряд ли её спасут, но и пристрелить он её не мог. Только не её.
Неподалеку кучковались жрецы, и они явно слышали о роли Мимы в случившейся смерти лидера. Так или иначе, у неё впереди только спокойная дорога на ту сторону, где никогда не бывает войны.
Но будь он проклят, если ускорит её путь!
Девис на секунду положил руку ей на лоб, а потом резко встал и вышел из комнаты, пошел сквозь тёмные кривые коридоры, ближе к выходу, к свету.
На улице ликовали солдаты Агранда. Внутри катера лежал побежденный Владлен, и каждый понимал, что вскоре всё изменится. Что, возможно, всё будет хорошо.
Давно у аграндцев не случалось таких хороших новостей.
Но когда из храма вышел командор, посеревший, почти трясущийся от слабости, он почему-то не поддержал своих солдат, не посмотрел взглядом победителя, взглядом спасителя. Не выкрикнул победный клич.
Он, не поднимая головы, просто споткнулся о порог и пробормотал в очередной раз:
– Будь оно всё проклято! Будь проклято!
И воздух зашуршал, будто пропитался силой его отчаяния.
Но больше ничего не изменилось.
***
Через три дня было подписано мирное соглашение о ненападении сторон, и война остановилась.
***
Любая, даже самая комфортная тюрьма остаётся тюрьмой. Будь в ней три этажа или коморка метр на метр, будь решетки из стальных прутьев или из невидимых силовых линий – суть одна
